Сергей Смирнов - Дети выживших Страница 75

— Ах, Мадрисс! — Фрисс сжал поседевшую бороду в кулак. — Я переведу его в конюхи.

Каласса покачала головой.

— Прости, великий государь, — сказала она. — Но это не остатки сегодняшнего обеда. Это остатки вчерашнего обеда… Ты ведь знаешь, что обед нам дают через день…

— Да? А почему?.. — он еще грозней воззрился на слугу. Слуга попятился, споткнулся о порог и упал. В коридоре загремел поднос.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Фрисс. — Да потому, что это я так приказал!

Он снова расхохотался. Потом, внезапно вспомнив, сказал мрачно:

— Среди предателей — начальник дворцовой стражи Этисс. И два члена магистрата. И двое из купеческой морской гильдии… Все — неблагодарные твари! Все хотели моей смерти!

Арисса всплеснула руками и даже вскрикнула.

— Не беспокойся, мать, — Фрисс картинно протянул к ней руку, забыв, что несколько лет назад царь Аххаг лишил ее глаз. — Изменники разоблачены и наказаны. Не далее как сегодня в обед их повесили здесь, во дворе. Потребовалось пятнадцать виселиц.

Он хитровато улыбнулся.

— Знаешь, почему пятнадцать, мать?

И, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Потому, что я решил заодно повесить весь магистрат и всё правление гильдии. Там, где завелся один предатель, наверняка заведутся и другие.

Он сжал кулаками виски, покачался на табурете.

— И знаешь, что я решил, мать? Не нужен нам магистрат. Всем в Киа-Та-Оро будут управлять я сам. А в ратуше я открою музей, где будут выставлены высушенные головы предателей. А в башне ратуши сделаю голубятню…

Он хохотнул. Взглянул на мать и старую служанку, которые по — птичьи сжались и сгорбились, словно стараясь стать незаметнее. В глазах его появилось осмысленное выражение. Он глубоко вздохнул.

— Да, мать… Тяжело управлять государством. Не знаю, как управлялся отец, но мне приходится туго. Все эти вольности, все эти распущенные нравы… Железный кулак! Вот что нужно, чтобы удержать в повиновении эту подлую и рабскую страну.

Повисло молчание. Потом Арисса спросила внезапно зазвеневшим голосом:

— Ты называешь подлой и рабской Киатту, сын?

Фрисс как бы очнулся. С мутной, тяжелой злобой взглянул на мать. Процедил:

— Подлой и рабской, да. Мне приходится исправлять дела моего добренького отца. Такого добренького, что он без боя сдал Оро, не сумев даже собрать армию для защиты столицы. Зато сейчас… Сейчас у меня мощная армия. Полторы тьмы солдат, и очень хорошие полководцы, и две тьмы резерва, готового собраться в любую минуту. И конница, которая не уступает ни в чем хуссарабской.

— Она и есть хуссарабская, — рискнула возразить Каласса.

Фрисс вскочил, с грохотом опрокинув табурет.

— Да, она хуссарабская. Но это наёмники, которые служат мне. И служат верно!

— Тебе, а не Киатте! — громко сказала Арисса.

Каласса в испуге взглянула на нее. Арисса почти поднялась на ноги, чего не могла сделать последние полтора года, лишь держалась одной рукой о золоченую спинку кровати.

Фрисс шагнул было к ней, но круто развернулся, не прерывая движения.

Бросил через плечо:

— Старая дура!

И вышел, напоследок с грохотом захлопнув дверь.

Старушки обнялись и заплакали.

Когда они проплакались и успокоились, — за окном уже стояла ночь и во дворе хрипло каркало воронье, да раздавался пьяный гогот стражи, — Арисса шепнула Калассе:

— Как ты думаешь, Крисс вернется?

— Вернется, моя госпожа, — убежденно ответила Каласса.

— Вот и я думаю, что вернется… И гадательные карты это подтверждают, правда?

— Истинная правда. Я раскладываю их при вас каждый день…

Они помолчали, прислушиваясь к страшным звукам со двора.

— Поскорее бы Крисс вернулся.

Каласса заплакала снова, уронила голову на колени старой королевы, и теперь уже королева принялась гладить ее невесомой рукой, утешая.

Но вернулся не Крисс, а Ибрисс.

Он вернулся под улюлюканье оборванцев, которых много развелось за время правления Фрисса.

В город их не пускали. Они целыми семьями жили на городской свалке, среди мусорных отбросов, или на старом кладбище, среди заброшенных могил. Целыми днями они сидели у городских стен вблизи ворот, приставая к проходящим, выпрашивая милостыню.

Ибрисса они приняли за конкурента и после небольшой словесной перепалки кинулись его бить. Но Ибрисс подбежал к городской страже, громко выкрикивая свое имя.

Стражники с хохотом оттолкнули его от ворот тупыми концами алебард, но один из них, десятник, кое-что слышал о непутевом сыне короля. Он отогнал попрошаек и завел Ибрисса в караульню, а сам послал за начальником стражи.

В конце концов Ибрисса впустили в город, но, по приказу Фрисса, переодели и пронесли во дворец в закрытом паланкине. Ибрисс, однако, то и дело высовывался из окошка и кричал прохожим:

— Да здравствует свободная Киатта! Ура Фриссу!

Прохожие испуганно жались к домам, а Фрисс, когда ему донесли об этом, пришел в неистовство.

Когда стражники, обливаясь потом (Ибрисс был, пожалуй, тяжеловат), поставили паланкин в малом внутреннем дворике королевской крепости, Фрисс сам попытался вытащить брата из паланкина. Однако Ибрисс с величественным видом отверг его руку и выбрался самостоятельно. Он встал с гордым видом возле паланкина, отставил жирную ногу, на которой едва не лопались по швам подобранные не по размеру короткие, до колен, штаны, и произнес:

— Приветствую тебя, брат мой, владетельный король свободного Оро!

На эту наглую выходку Фрисс, не найдя слов, ответил ударом в ухо. Удар оказался неожиданным и болезненным. Ибрисс присел и спросил:

— А что, город уже изменил название? Или ты теперь называешься императором?

На что тут же получил вторую увесистую оплеуху.

Стражники покатывались с хохоту, но под взглядом Фрисса примолкли.

— Ступай за мной! — свистящим голосом велел Фрисс и пошел во дворец.

Ибрисс обернулся на стражников, и отвесил им глубокий поклон, отчего и штаны, и жилет на нем наконец-то лопнули по швам. Именно в этот момент Фрисс обернулся; его взгляду представилась оголившаяся обширная бабья задница брата и часть жирной спины.

Фрисс побелел. Он молча подскочил и изо всех сил пнул Ибрисса в молочный зад. Ибрисс упал, а стражники, мгновенно прекратив смех, исчезли под навесом караульного помещения.

Часть третья

Сидящие у рва

Туманные горы

Тучи сомкнулись, и дождь хлынул, как из ведра. Но это было далеко внизу; для стоявших на вершинах Туманных гор Аххумана и Намуххи тучи казались слегка всхолмленной ватной поверхностью, над которой там и сям торчали заснеженные пики гор.