Джеймс Брэнч Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1 Страница 75

— Даже при этом он не сможет причинить никакого вреда, если только мы не примем от него подарка.

Трудность заключается в том, что он появится в чужом облике.

— Что ж, тогда мы ни от кого не примем подарков.

— Более того, существует признак, по которому можно отличить Фрагнара: если отрицаешь то, что он говорит, он тотчас же признает, что ты прав. Это проклятие, наложенное на него Мирамоном Ллуагором, чтобы можно было обнаружить его и противостоять ему.

— По этой, совершенно не свойственной человеку черте, — говорит Юрген, — Фрагнара, наверное, очень легко узнать.

ГЛАВА X

Жалкие обличья Фрагнара

Затем история рассказывает, что, едва Юрген с принцессой приблизились к Тихону, к ним подъехал всадник в черных доспехах, а на щите у него был изображен красный змей с яблоком в зубах.

— Милостивый рыцарь, — глухо говорит всадник из–под опущенного забрала, — вы должны уступить эту даму мне.

— По–моему, — почтительно говорит Юрген, — вы ошибаетесь.

Тут они начали драться, и вскоре, поскольку Калибур — неодолимое оружие, а носящего ножны Калибура нельзя ранить, Юрген одержал победу. Он нанес неизвестному рыцарю такой сильнейший удар, что рыцарь упал без чувств.

— Вы думаете, — спрашивает Юрген, собираясь снять с соперника шлем, — что это Фрагнар?

— Распознать невозможно, — ответила госпожа Гиневра. — Если это король троллей, он бы предложил нам дары, а когда вы перечили ему, он должен был признать, что вы правы. Вместо этого он ничего не предлагал, а на возражения никак не ответил, что ничего не доказывает.

— Но молчание — общепринятый знак согласия. В любом случае, мы взглянем на него.

— Но это также ничего не докажет, поскольку Фрагнар выделывает свои проказы настолько замаскированный чарами, что неизменно напоминает кого–нибудь другого, но только не самого себя.

— Допускаю, что такие нечестивые привычки содержат элемент неопределенности, — говорит Юрген. — Все же редко можно ошибиться, приняв верное решение. Он, так или иначе, очень дурно воспитанный малый, вероятно, с гнусными намерениями. Да, главное — осторожность. Полагаясь на самих себя, мы примем верное решение.

Поэтому, не сняв шлема, он отрубил неизвестному рыцарю голову и так оставил его. Принцесса же вскочила на коня убитого противника.

— Несомненно, — говорит тут Юрген, — волшебный меч — прекрасная штука и, к тому же, весьма необходимое снаряжение для странствующего рыцаря моих лет.

— Но вы говорите так, словно вы старик, мессир де Логрей!

«Ну и ну, — думает Юрген, — эта принцесса не очень–то разборчива. Но что такое, в конце концов, сорок с хвостиком, когда мужчина хорошо сохранился? Эта необычайно разумная девушка немного напоминает мне Маркуэву, которую я любил в Артене. Кроме того, она смотрит на меня не так, как смотрят женщины на пожилого человека. Мне действительно нравится эта принцесса, я ее просто обожаю. Интересно, что она заявит, если я ей все расскажу?»

Но Юрген на сей раз не стал искушать судьбу, так как в этот момент им повстречался мальчик с завитыми волосами и нарумяненными щеками. Он жеманно семенил ножками, был одет в чудной черный наряд, усыпанный золотыми ромбами, и нес позолоченные вилы для навоза.

* * *

Тут Юрген и принцесса подъехали к серебряно–черному павильону, стоящему у дороги. У дверей павильона цвела яблоня, а на одной из ее веток висел черный охотничий рог, отделанный серебром. Здесь же ждала кого–то некая женщина. Перед ней располагалась шахматная доска с расставленными для игры фигурами из серебра и черного дерева, а по левую руку на столике сверкали серебряные кубки и бокалы. Женщина проворно поднялась и подошла к путникам.

— О мой дорогой Юрген, — говорит она, — как мило ты выглядишь в новой рубахе! Ни у кого никогда не было к нарядам лучшего вкуса — я всегда это говорила. Я так долго ждала тебя в этом павильоне, принадлежащем одному черному человеку, который, по–видимому, твой большой друг. Но этим утром, он, к несчастью, отправился в Крымские Тартары с какими–то проповедниками, и я знаю, как он будет сожалеть, что разминулся с тобой, мой милый. Но я забыла, что ты после своих путешествий, наверно, очень устал и хочешь пить, мой дорогой. Так что сделайте с твоей юной дамой по глотку, а потом мы расскажем друг другу о наших приключениях.

Женщина эта внешне походила на жену Юргена — госпожу Лизу. Юрген рассмотрел это обстоятельство с двух сторон.

— Вы определенно похожи на Лизу. Но я видел Лизу в таком дружелюбном настроении лишь много лет назад.

— Ты должен знать, — говорит она, по–прежнему улыбаясь, — что с тех пор, как мы расстались, я научилась ценить тебя.

— Возможно, это чудо сотворил демон, укравший тебя. Тем не менее ты встретила меня едущим верхом навстречу приключениям с молодой женщиной. И ты не набрасываешься на нас, даже не повышаешь голоса. Нет! Совершенно определенно, здесь имеет место диво дивное, на которое нет сил ни у какого демона.

— О, но я очень много думала, дорогой Юрген, о наших с тобой разногласиях в прошлом. И мне кажется, что ты почти всегда был прав.

Гиневра подтолкнула Юргена локтем.

— Вы заметили? Это, несомненно, Фрагнар в чужом обличье.

— Начинаю думать, что в любом случае это не Лиза. — Тут Юрген солидно откашлялся. — Лиза, если ты в самом деле Лиза, ты должна понять, что у нас с тобой все кончено. Незамысловатая истина заключается в том, что ты меня утомила. Ты так много говоришь, что вряд ли найдется женщина, чьи легкие сравнятся с твоими по объему. Но при этом ты не сказала ничего такого, чего бы я не слышал семьсот восемьдесят раз, если не больше.

— Ты совершенно прав, мой милый, — жалобно говорит госпожа Лиза. — Но я же никогда не притворялась, что так же умна, как ты.

— Если можно, избавь меня от своей лжи. И, кроме того, я влюблен в эту принцессу. Избавь меня и от встречных обвинений, потому что у тебя нет никакого права выражать недовольство. Если бы ты оставалась особой, которую я обещал, священнику любить, я бы продолжал души в тебе не чаять. Но отзывчивую и веселую девушку, думавшую, что все мои поступки — само совершенство, ты решила превратить в необычайно безобразную и вспыльчивую старуху. — И тут Юрген замолчал. — А? — спросил он. — Разве ты этого не сделала?

Госпожа Лиза печально ответила:

— Мой милый, ты совершенно прав со своей точки зрения. Однако я не могу не стареть.

— Но, Боже мой! — сказал Юрген. — Это же потрясающе неподобающее исполнение роли, как сразу же увидел бы любой женатый мужчина. Я не договаривался любить такую безобразную и вспыльчивую особу. Я отвергаю требования такой особы как явно несправедливые. Я отдаю свою бессмертную привязанность этой возвышенной и благородной принцессе Гиневре, являющейся самой прекрасной дамой, которую я когда–либо видел.