Том Арден - Танец Арлекина Страница 76

Примерно в то самое время, когда разговоры о Возрождении только-только начались, Эю Фивалю случилось быть по приглашению в доме леди Чем-Черинг — женщины, стоявшей чуть поодаль от привычного для Фиваля круга. Леди Чем-Черинг славилась тем, что обожала ругать провинции Эджландии за их безбожие. Ну и, естественно, разговор коснулся северных областей, где разрушение морали и веры было особенно ужасающим. И естественно, в разговор вступил Эй Фиваль. Взяв для примера Тарнские долины (на самом деле для Фиваля это название было нарицательным и означало не более чем «отдаленные провинции»), он сказал о том, что Возрождение должно пронестись по тамошним краям, словно лесной пожар по горам, по долам. От этого пожара должны были воспламениться сердца. Возрождение должно было (Фиваль до сих пор помнил слово в слово то, что сказал тогда) стать непрестанным, неугасимым, вечно горящим. То была одна из лучших проповедей Фиваля. Совершенно ясно — Возрождение становилось модой сезона. Следовательно, на время, покуда эта мода не прошла, Эй Фиваль мог побыть её глашатаем. И ничего при этом не потерять.

То есть так бы оно было, не возникни двух помех. Первой оказался архимаксимат. Он не присутствовал на приеме у леди Чем-Черинг, однако эта добрая госпожа была его закадычной подругой и вкратце пересказала содержание пламенной речи Фиваля.

Вторая помеха — что ж, второй помехой стало само время, хотя если и было что-то третье, то тут следовало бы вести речь о делах порядка интимного, и касалось это одного близкого приятеля леди Чем-Черинг. Пошел слух, будто бы предал эту интрижку огласке именно Эй Фиваль. Поговаривали, будто «сердечный поверенный» стал несколько беспечен.

Архимаксимат вызвал к себе Фиваля.

— Ах, Эй, мой мальчик! Милый мой Эй, — так начал беседу с молодым каноником архимаксимат, однако довольно быстро перешел на холодный, формальный тон. — Эй, сегодня я побывал на аудиенции у его императорского агонистского величества, — сообщил архимаксимат, хотя Фиваль отлично понял, что архимаксимат побывал не у самого короля, а у премьер-министра. — Уже целый цикл его величество не жалеет сил ради завоевания и усмирения непокорных зензанцев. Теперь кампания по их усмирению близится к концу. Теперь всем нам предстоит посвятить свои усилия моральной и духовной перестройке земель, вверенных нашему попечительству. Его величество издал указ, согласно которому в каждую из девяти провинций, а также в захваченные нами области Зензана, будут назначены военные губернаторы, которые станут там правителями.

Эти люди избраны из самых благородных героев войн, имевших место в течение последних циклов. Лорд Бараль, разбивший красномундирников на юге страны, станет главнокомандующим в Варби и Голлуче. Мидлексион станет графом Тонионским. Лорд Микэн, освободитель Рэкса, вернется в столицу Зензана. Принц-электор Джераль, адмирал лорд Крэль, генерал лорд Горголь — все они будут вознаграждены подобающим образом. И еще, ах да, конечно, Оливиан… — Архимаксимат сделал небольшую паузу. — Оливиан Тарли Вильдроп, герой осады Ириона, вернется в провинцию, где его имя будет овеяно славой во веки веков. Тебе что-нибудь известно о командоре Вильдропе, Эй?

Вопрос не был особо трудным: всякий в Агондоне что-то да слышал о герое осады Ириона, который теперь пребывал в такой невероятной немилости… Было несколько случаев, когда Эй Фиваль пылко осуждал Вильдропа в разговорах, призванных рассеять послеобеденную скуку. В разговорах всегда выходило, что Вильдроп — человек неплохой. Однако Эй Фиваль был неглуп. Архимаксимат назвал Вильдропа «героем». Он произнес слово «слава».

Это явно была какая-то проверка.

— Оливиан Тарли Вильдроп — великий человек, — сказал Эй Фиваль. — Я бы даже сказал, что он один из величайший людей в Эджландии. Он родился в простой семье, но словно ястреб вырвался из своей среды и взлетел к высотам военного искусства, став одним из самых отважных воинов нашего времени. Если бы не он, разве мы избавили бы от богопротивного правления красномундирников? Нет. Если бы не он, разве разбили бы мы окончательно последний оплот вианийцев? Смешно даже спрашивать об этом. Сейчас он старик, и нашлись бы такие, кто стал бы выискивать промахи в его карьере, но Вильдроп так долго служил короне, что промахи неизбежны. Однако я уверен, что он все еще способен на многое, да и заслужил не меньше.

Архимаксимат просто лучился довольством.

— Вот я и подумал, что ты, Фиваль, тот самый человек, который способен воздать Вильдропу по заслугам.

Эй Фиваль вежливо улыбнулся:

— Архимаксимат?

А теперь капеллан, находившийся так далеко от Агондона, шарил рукой по сиденью — искал трутницу. Пора было снова зажечь масляную лампу и прочесть очередные главы из книги «Служанка? Нет, госпожа!».

Капеллан думал о том, что нашлись бы такие, кто впал бы в отчаяние, получив такое назначение, как он.

Но не таков был Эй Фиваль.

Фитиль вспыхнул. Лампа разгорелась, освещая золотое тиснение томиков «Агондонского издательства» на подвесной полочке. И вдруг Фиваль припомнил, как когда-то давным-давно он слышал сплетню насчет того, кто на самом деле скрывался под псевдонимом загадочной «мисс Р».

Но это, конечно, была самая обычная сплетня.

ГЛАВА 39

ЦВЕТУЩИЙ ДОМИК

— Неправильно свернули. Вот что случилось в последний раз. Все просто на самом деле. Надо было налево, а я пошла направо. Или наоборот — надо было направо, а я пошла налево?

Джем остановился в тенистой аллее.

— Тетя? Вы знаете дорогу?

— Ну конечно, знаю, Джем! — рассмеялась Умбекка. — Разве я могла забыть дорогу к Цветущему Домику?

Прошло несколько дней, а вместе с ними прошла тревога, что теплому сезону — конец. Солнечные лучи заливали аллею. В руке Умбекка держала корзинку. Все было как обычно, было решено вторично попробовать добраться до Цветущего Домика.

Вот и поворот налево, а не направо.

— А тигр… — пробормотал Джем.

Казалось, Умбекка ничего не боится.

— В стародавние времена… — начала она беспечно.

— Это когда вы, тетя, были молоды?

— Нет, милый, это было очень давно, когда меня еще не было на свете. В те времена правил отец нашего короля. Тогда лесные тигры свободно разгуливали по долинам и крестьяне их очень боялись.

— Как змея Сассороха?

— Ну, нет, все-таки, пожалуй, не так, как Сассороха. Но тигры драли коз и кур и даже маленьких детишек, что уходили в лес.

Джем поежился.

— А потом что стало с лесными тиграми, тетя?

Глаза у Умбекки были маленькие, но сейчас сверкали, словно угольки, а голос звучал таинственно и глуховато.