Энгус Уэллс - Дикая магия Страница 76

— …тебе явился Хоруль.

Каландрилл повернулся к кернийцу.

— Ты веришь, что он мне явился? Ты веришь, что это не было колдовством?

— Мы много говорили с Катей, — негромко ответил Брахт, хмуро глядя в кружку с элем, — и она убедила меня в том, что тебе явился Хоруль. Очен тоже в этом убежден. И ты не сомневаешься. Так что…

Он не закончил, пожав плечами. Каландрилл сказал:

— Это был бог, Брахт, в чем я ничуть не сомневаюсь. Как и в том, что он мне сказал.

— Что Ценнайра — наш союзник? — Брахт вновь пожал плечами, хмурясь еще больше. — Возможно, но я не могу забыть, кто она и кем создана, как и того, что ты любишь ее несмотря ни на что.

Каландрилл помолчал и кивнул:

— Ты прав, но это беспокоит и меня… — Голос его замер. Он бессильно покачал головой. — Дера, я и сам не знаю, любить мне ее или ненавидеть. Хоруль сказал, чтобы я забыл ее прошлое и следовал своему сердцу. Он сказал, что она переродилась и что следует простить ей все, что она сделала. Но как это забыть? У меня не получается.

— Да, это непросто. — Брахт допил эль и попросил еще кубок. — А я в последние дни думал только о своих чувствах, а не о твоих.

В голосе его прозвучала просьба об извинении, и Каландрилл понимающе улыбнулся.

— Я тоже не могу в них разобраться. Знаю только одно: я ее люблю, — едва слышно пробормотал он. — Убийство — да, это я ей могу простить, по крайней мере мне так кажется. Она действовала под страхом смерти, под давлением Аномиуса, да и сам я пролил немало крови по этой дороге.

— Но не невинной, — возразил Брахт.

— Возможно, — вздохнул Каландрилл. — Но я считаю, что сие решать богам.

Брахт уверенно заявил:

— Молодые боги ни в чем не могут тебя обвинить, друг мой. Ахрд, ты убивал ради нашей цели.

— А теперь Ценнайра стала одной из нас, — вставил Каландрилл.

— Так утверждал Хоруль. Очен придерживается того же мнения. И все же, кто теперь я, если люблю женщину без сердца?

— К твоему несчастью, — заметил Брахт, невесело улыбаясь.

— Если бы только она могла получить назад сердце и опять стать женщиной, — пробормотал Каландрилл, — мне стало бы легче.

— Может, Очен что-нибудь придумает? — предположил Брахт.

Каландрилл внимательно посмотрел на кернийца.

— Что ты имеешь в виду? Мои переживания ничего не значат. Главное — добраться до Анвар-тенга и взять верх над Рхыфамуном.

— А после? Если мы победим, конечно, — усмехнулся Брахт. — Если же нет, все наши переживания потеряют всякое значение.

Каландрилл кивнул и ухмыльнулся черному юмору приятеля.

— Истинно. А до тех пор останется ли между нами все по-прежнему, или ты согласен назвать Ценнайру союзницей?

Брахт ответил не сразу. Покрутив в руках кубок, он наконец произнес:

— Катя глубоко убеждена, что Очен настоящий друг. В этом она убедила и меня. Полагаю, сомнения мои были порождены злостью. Ахрд, да я и джессеритов считал врагами до тех пор, пока не познакомился с ними ближе. Я ошибался тогда — возможно, я ошибаюсь и сейчас.

Каландрилл смотрел на кернийца, пытаясь понять, на самом ли деле он так думает или просто хочет залатать их дружбу.

Брахт пожал плечами, отпил эля и продолжал:

— Не хочу сказать, что мне нравится то, что она натворила, или что я ей доверяю. Но между нами уже нет согласия, а это ставит под угрозу нашу миссию. И я не желаю, чтобы противостояние усиливалось. Посему говорю: если гиджана, к которой мы пойдем, внушит мне доверие и если она объявит Ценнайру нашим союзником, то союзником назову ее и я.

Большего от кернийца Каландрилл и не ждал. Брахт был гордым и суровым человеком, и Каландрилл с благодарностью принял его извинения, радуясь, что они переступили через разделявшую их пропасть.

— Но если окажется, что она лжет, — хмуро добавил Брахт, — я убью ее, если это будет в моих силах.

— Истинно, — произнес Каландрилл, соглашаясь. — Но до тех пор, до Памур-тенга, будешь ли ты обращаться с ней как с другом?

Брахт кивнул.

— Не могу обещать, что закрою глаза на то, кто она, — сказал он, — но даю слово, я постараюсь быть более вежливым.

— Благодарю, — сказал Каландрилл.

— Ахрд, да разве могут товарищи вроде нас с тобой разругаться из-за женщины? — усмехнулся керниец, настроение его явно поднялось. — Даже если у нее нет сердца. Ну что, может, еще элю?

— Конечно. — Каландрилл попросил, чтобы им принесли новые кубки, чувствуя, как огромная тяжесть свалилась у него с плеч.

Вскоре к ним присоединились Катя и Ценнайра, и по выражению лица кандийки и по тому, как девушки общались между собой, Каландрилл понял, что в бане произошел подобный же разговор. Он радовался тому, что им удалось преодолеть противоречия, хотя и понимал, что с собой ему предстоит бороться еще долго. То, что Брахт и Катя приняли Ценнайру, — это только полдела. Надо еще разобраться с собственными чувствами. Как мог он полюбить женщину, живущую силой колдовства?

Однако сейчас он не мог об этом думать. Одной улыбки Ценнайры было достаточно, чтобы заставить сердце его сильно биться. Он восхищался ее прекрасным лицом, блестящими локонами иссиня-черных волос и вновь и вновь искал убежища в куртуазных манерах, вскоре появились Очен, Чазали и котузены, и обстановка в таверне разрядилась. Кьяту и его персонал тоже повеселели, хотя и не смогли скрыть своего удивления тем, вазирь и киривашен запросто общаются с чужеземцами и даже говорят с ними как со старыми друзьями.

Повинуясь врожденному чувству дисциплины, столь характерному для джессеритов, Кьяту внимательно наблюдал за тем, чтобы им вовремя и правильно подавали блюда, хотя частенько взгляд его задерживался на чужеземцах, и он вздрагивал всякий раз, как кто-то из них заговаривал на его языке.

Накормили их отменно. Это было настоящей роскошью после стольких дней пути. Подавали кусочки острой рыбы, хорошо прожаренную свинину и оленину с неведомыми им травами и подливой, пахнущей вином. Они с удовольствием ели, слушая новости о войне на севере. Осада Анвар-тенга продолжалась. Новость эта распространилась по всей стране, несмотря на усилия колдунов, стоявших на стороне восставших. Священник рассказал Очену, что войска Памур-тенга и Озали-тенга отправились на север, а восставшие котузены из Бачан-тенга оставались в своем городе, готовые помешать их продвижению. Вестей о сколь-нибудь значимой битве пока не поступало. Основные силы восставших все еще были на пути к озеру Галиль, где неприступной крепостью стоял Анвар-тенг.

— А Рхыфамун? — спросил Каландрилл. — Известно ли что-нибудь о нем?

Очен и Чазали обменялись взглядами, и вазирь хмуро кивнул. Киривашен тоже хмурился.

— Десять дней назад здесь объявился котуандж, — сказал Очен. — Он рассказал, что послан из форта в Памур-тенг. Пересел на свежую лошадь и тут же отправился на север.