Роберт Джордан - Перекрестки сумерек Страница 78

Две группы людей в молчании рассматривали друг друга, пока наконец Масима не тронулся вперед; за ним последовали всего лишь двое из его людей; причем вся троица откинула с голов капюшоны. Ни на одном из них не было шлема или каких-нибудь доспехов. Как и сам Масима, Ненгар и Барту были шайнарцами, но, подобно ему, они сбрили свои шайнарцкие хохолки, и их бритые головы напоминали скальпы. Пришествие Дракона Возрожденного разрушило все обязательства, включая и те, что предписывали этим людям сражаться с Тенью на границах Запустения. И у того и у другого за спиной было по мечу, и еще по одному свисало с их седел, а у Барту — более низкорослого, чем остальные двое, — к седлу был приторочен еще и лук с колчаном. У Масимы не видно никакого оружия. Пророк Дракона Возрожденного не нуждался в нем. Перрин обрадовался, заметив, что Галленне присматривает за людьми Масимы, оставшимися позади, поскольку в Масиме было нечто притягивающее все взгляды. Возможно, люди просто знали, кто он такой, и этого было более чем достаточно.

Масима остановил своего поджарого гнедого в нескольких шагах от Перрина. Пророк был смуглым мрачным человеком среднего роста, на его щеке белел шрам от стрелы, на нем были коричневая суконная куртка и темный плащ, обтрепанный по краям. Масима не заботился о том, как он выглядит, он вообще не заботился о себе. Глаза Ненгара и Барту за его спиной лихорадочно блестели, но глаза Масимы, глубоко посаженные, почти черные, горели, как угли в печи, словно ветер раздувал в них жар, а исходивший от него запах был нестройным, резко бьющим в нос запахом чистого безумия. Он проехал мимо Хранительниц Мудрости и Айз Седай с презрением, которого не потрудился скрыть. В его глазах Хранительницы Мудрости были еще хуже, чем Айз Седай; они не только святотатственно направляли Единую Силу, но к тому же были еще и айильскими дикарями — двойной грех. Крылатые Гвардейцы могли с таким же успехом оказаться просто тенями, лежащими между деревьями.

— Решили устроить пикник? — спросил он, взглянув на корзинку, свисающую с седла Перрина. Обычно голос Масимы был столь же напряженным, как и его взгляд, но сейчас он звучал кисло; Пророк скривил губу, переведя взгляд на Берелейн. Он, разумеется, был в курсе сплетен.

Волна ярости поднялась в груди Перрина, но он не дал ей вскипеть и загнал обратно, присоединяя к тому пожару, что полыхал в нем, крепко зажав ее тисками воли. У его гнева была определенная цель, он не мог растрачивать его на что-то другое. Уловив настроение всадника, Ходок оскалил зубы на мерина Масимы, и Перрину пришлось резко натянуть повод.

— Гончие Тьмы были здесь этой ночью, — сказал он, не очень кстати, но это было лучшее, что он смог придумать. — Но сейчас они ушли, и Масури считает, что они не вернутся, так что беспокоиться не о чем.

От Масимы не запахло беспокойством. От него никогда не пахло ничем, кроме сумасшествия. Его гнедой угрожающе потянулся к Ходоку, но Масима оттащил его, рванув за повод. Масима был очень хорошим наездником, но с лошадьми обращался точно так же, как и с людьми. В первый раз за все это время он взглянул на Масури. Пожалуй, его взгляд стал еще более пламенным, если только это возможно.

— Тень может находиться где угодно, — произнес он с жаром, словно провозглашая бесспорную истину. — Но не убоится Тени никто из следующих за лордом Драконом Возрожденным, да осветится Светом его имя. Даже в смерти они найдут окончательную победу Света.

Кобыла под Масури шарахнулась, словно опаленная яростным взглядом, однако Масури удержала ее одним прикосновением к поводьям и ответила Масиме непроницаемым взглядом Айз Седай, спокойным, как покрытый льдом пруд. Ничто не давало повод подумать, что она тайно встречалась с этим человеком.

— Страх бывает весьма полезен для того, чтобы подстегнуть ум и решимость, если только не терять голову. Когда мы не испытываем страха перед своими врагами, у нас остается только презрение, а это презрение приводит нас к поражению. — Можно было подумать, что Масури говорит с простым фермером, которого видит первый раз в жизни. Анноура, наблюдавшая за ней, выглядела немного бледной. Боялась ли она, что их секрет раскроется? Что их замыслы относительно Масимы будут разрушены?

Губы Масимы опять скривились в усмешке, не то снисходительной, не то презрительной. Он вновь перенес внимание на Перрина, и в ту же минуту Айз Седай, казалось, перестали для него существовать.

— Некоторые из тех, кто следует за Драконом Возрожденным, нашли город, называемый Со Хабор. — Так он всегда выражался о своих людях: якобы на самом деле они следовали за Драконом Возрожденным, а вовсе не за ним. То, что именно Масима говорил им, что, когда и как делать, было мелочью, не стоящей упоминания. — Чистенький такой городок с тремя или четырьмя тысячами человек, примерно в дне пути, даже немного меньше, к юго-востоку отсюда. По-видимому, жители городка оказались в стороне от маршрута следования Айил, так что их урожай в этом году велик, несмотря на засуху. Их закрома полны ячменя, проса и овса и других полезных вещей, одним словом, вы меня понимаете. Насколько я знаю, у вас почти закончились припасы. И продовольствие, и фураж.

— Как могут их закрома быть полны в это время года? — Берелейн, нахмурившись, наклонилась вперед, в ее тоне звучала требовательность, почти недоверие.

Ненгар, помрачнев, положил руку на рукоять меча. Никто не смел говорить требовательным тоном с Пророком Дракона Возрожденного. И тем более никто не смел сомневаться в его словах. Никто, если он хотел жить. Раздался скрип кожи — это копейщики пошевелились в своих седлах, — но Ненгар не обратил на них внимания. Запах безумия Масимы бесновался вокруг ноздрей Перрина. Масима пристально разглядывал Берелейн. Он, казалось, не замечал ни Ненгара, ни копейщиков, как и того, что они могут начать убивать друг друга в любую минуту.

— Это все из-за жадности, — проговорил он наконец. — По-видимому, торговцы зерном в Со Хаборе решили, что извлекут большую выгоду, если придержат свои запасы до зимы, когда цены подскочат. Обычно они продают зерно на запад, в Гэалдан и Амадицию, но услышав о происходящем там и в Эбу Дар, они испугались, что по дороге товары могут быть конфискованы. Жадность оставила их с полными закромами и пустыми кошельками. — В голосе Масимы проскользнула нотка удовлетворения. Он презирал жадность. Впрочем, он презирал любые человеческие слабости, как большие, так и маленькие. — Думаю, теперь им придется расстаться со своим зерном, очень мало получив взамен.

Перрин почуял ловушку; для этого не требовался волчий нос. Масиме нужно кормить собственных людей и лошадей, и, невзирая на то, насколько тщательно они прочесывали местность, по которой шли, вряд ли они были в лучшем состоянии, чем люди Перрина. Почему Масима не послал в этот город несколько тысяч своих последователей и не взял сам то, что можно было взять? День пути назад отдалит Перрина от Фэйли и, возможно, позволит Шайдо снова увеличить расстояние между ними. Каковы же причины столь необычного предложения? Или Масима пытался еще потянуть время, чтобы остаться на западе, поближе к своим шончанским друзьям?