1.Гнев теократов.Капкан Хранителя. - Анастасия Машевская Страница 79

— Ох! — Данан отмахнулась, рассмеявшись. — Нет, я о другом. Жал ненавидел и боялся магов, а я ненавидела и боялась мужчин. Но именно он стал тем из них, кого я подпустила ближе. И, знаете, он избавил меня и от страхов, и от ненависти. Я не знаю, удалось ли мне развеять его страхи, но в том, что он перестал желать смерти абсолютно всем встречным чародеям, могу поручиться. Спросите меня, изменился ли мир от того, что мы позволили себе довериться друг другу?

О таком Тайерар спрашивать точно не хотел, потому просто немного повернул голову: вроде как и интерес проявил, и нести ахинею не стал.

— Нет, — ответила Данан, удовлетворившись реакцией капитана. — Я знаю, что в мире еще сотни и тысячи чародеев, злоупотребляющих магией и практикующих запретное колдовство. И Жал тоже знает и, наверняка, даже убивает тех, кого находит. И я знаю, что в мире полно мужчин, которые злы и жестоки и ведут себя хуже любого животного — как в отношении чужих женщин, так и в отношении своих. Я понимаю, присутствие в моей жизни Жала никак не изменило мир вокруг. Только мой собственный. А теперь, капитан, — Данан набрала полную грудь воздуха, снова взглянув на Тайерара открыто и чуточку гордо, — спросите меня, почему я рассказала вам это все.

Тай на мгновение нахмурился, кашлянув. Повел головой, ибо голос подчинился не сразу, и изрек:

— Почему вы рассказали об этом?

Губы Данан с самых краев тронула мимолетная улыбка.

— Потому что я надеюсь, что однажды и вы встретите мага, который изменит ваш. Нет ничего осудительного в том, чтобы преследовать магов, избравших неверный путь и использующих колдовство во вред другим. Но как можно ненавидеть и преследовать тех, кто всю жизнь проклинал судьбу за отпущенный дар и с детства не мог выбрать ничего другого?

Хотя Тайерару не требовалось никаких продолжений, Данан все-таки добавила:

— Что осудительного в том, чтобы ненавидеть и презирать мужчин, использующих превосходство в силе, чтобы причинять вред тем, кто не может дать отпор? Но как можно ненавидеть других, заботливых и честных, только за одно то, что они тоже мужчины?

Тайерар смотрел на нее, затаив дыхание. Он не осознавал этого, пока от нехватки воздуха, ему не пришлось вздохнуть шумно и глубоко.

— Ле… леди-командор, — позвал он, даже не зная, что собирается сказать. Данан никак не отозвалась. Она сказала все, что хотела. Оперевшись рукой о колено, женщина поднялась на ноги. Отряхнулась, размяла плечи. Посмотрела в небо и, не прощаясь, направилась в случайном направлении от их небольшой стоянки.

— Командор! — увереннее позвал мужчина, встав тоже. Куда она собралась? Разве им не нужно обсудить сейчас… ну, что-нибудь! Разве она не должна хотя бы услышать, что ее история оказалась для него познавательной? Или хотя бы попросить не разглашать услышанное каждому первому? Она ведь и ему с таким трудом рассказала о прошлом, значит, точно не захочет, чтобы узнал кто-то еще… Ну, не то, чтобы Тай прямо сейчас бросился бы всем рассказывать, но…

— Капитан? — напомнила о себе Данан. Она чуть опустила голову к плечу, как бы заглядывая в глаза мужчине. Мол, чего хотел-то, говори!

— Я хотел бы спросить вас про Жала. Можно?

— Не сегодня, — Данан качнула головой. Затем сделала движение, напоминающее кивок, и снова развернулась. Тай остановил ее первым, что пришло на ум:

— Куда вы?

«И всего-то?»

— Пройдусь немного.

— Но вокруг небезопасно, сейчас ночь и…

Данан спокойно улыбнулась:

— Со мной ничего не случится.

Она ушла от лагеря, оставив Тайерара смотреть вслед и теряться в чувствах. Должен ли он прислушаться к ее словам? Должен ли сочувствовать ее истории? Должен ли пойти за ней? Или, разворошив воспоминания, Данан предпочла бы сейчас остаться одна?

Тайерар услышал недовольное ворчание. Он увидел Хольфстенна почти рядом с собой. Гном наклонился, подобрав мех, пробубнил:

— Хочешь что-то сделать хорошо, делай сам, конечно! Доверь грустную женщину евнуху… Тьфу!

Наблюдая, как вместе с элем Стенн удаляется в том же направлении, где исчезла Данан, он не мог понять, чем именно недоволен гном и что, по его мнениюТай, должен был сделать. Что собирается сделать сам Хольфстенн? Давно ли проснулся? Много ли слышал?

Стенн нагнал Данан — та не особенно пряталась и стояла заодаль от бивака, обхватив себя руками. Время от времени чародейка поднимала голову — посмотреть в небо — и беззвучно переступала с ноги на ногу. Хольфстенн встал рядом. Отпив эля, рыгнул, ойкнул и протянул мех чародейке. Та взяла не раздумывая.

— Зачем ты рассказала ему? — спросил гном, пока Данан пила. Отстранившись от горлышка, женщина вернула емкость другу.

— Затем, что он неплохой человек. Если это позволит ему выбрать верный путь дальше, значит, все было не зря.

— А если он станет фанатиком?

— Я буду знать, что сделала все возможное, чтобы помешать этому. И это не принесло результата.

Стенн сделал еще несколько глотков, закупорил мех утер рот и бороду.

— Ты хочешь, чтобы он остался в Калагорне? — спросил гном прямо. Поскольку ответ был на лицо, тут же добавил: — Зачем?

Данан, всматриваясь в звездное небо над собой, пожала плечами:

— Калагорн его бодрит. А Тай дисциплинирует Калагорн. Он пойдет на пользу моей крепости. — Чародейка скосила взгляд на гнома, и в изумрудных глазах отразилась хитрая насмешка. — Или ты о чем-то другом?

Вечером Алеонт возвращался в общую спальню в хорошем настроении. Как обычно, он старался не подавать виду — сутулился, опускал голову с безучастным ко всему лицом, время от времени путался в ногах, создавая предельно жалкий вид тощего неудачника.

И пылал в душе.

Похоже, наконец, семя раздора было посеяно межу стражем-коммандером Хагеном и лордом-магистром Сеорасом. Отлично! Просто отлично! Осталось дать ему немного времени и тепла, и дождаться, когда прорастет.

Сеорас, конечно, в замысле Алеонта становился изрядной палкой в колесе. Прежде всего, тем, что в открытую соглашался с Хагеном по многим вопросам. Что еще страшнее, не в открытую — тоже соглашался. То есть его нельзя было подловить на том, что в лицо Хагену Сеорас говорит одно, а делает все в точности наоборот. Сеорас будто вообще не сопереживал собственным подопечным-магам. Если он говорил, что будет разбирать какой-нибудь конфликт «по справедливости» — старался так и действовать. «По справедливости» представляло из себя тяжелый меч, который здорово рубил стражей за откровенно учиненное насилие любого