Лорд Дансейни - Время и боги: рассказы Страница 79

«Все это удивительно и ново, — сказала она. — Удивительно и ново… Чудный земной свет я вижу в твоих глазах».

И как только царица упомянула о его глазах, Пэдди перестал рассказывать о Джимми О’Рурке и поведал кое-что о собственной жизни и о ловких трюках, которые он проделал в свое время, и царица народа холмов слушала, как завороженная, а те, кто околдовывает скот, молча стояли позади него. Наконец царица сделала им какой-то знак, и они, то кланяясь Пэдди, то пританцовывая, повели молодого человека по низкому коридору в другой зал и там короновали венком из огромных цветов, что растут только в садах богатых людей, а одну гирлянду из белых цветов они надели ему на шею. И Пэдди, похоже, немного заважничал и, тщеславясь, стал расспрашивать фейри, сделали ли они все это по приказу царицы и что царица о нем думает. А фейри отвечали своими тонкими мелодичными голосками, что да, это приказала им царица, которой так понравился мир снаружи, что она решила оказывать великие почести каждому, кто оттуда явится.

Но Пэдди, который знал, что мир очень велик, был несколько разочарован этими словами и пожелал узнать, что думает царица о нем лично, и фейри ответили, что она считает его лучшим из живущих на Земле людей. Этого Пэдди должно было быть достаточно, но он, снова не удовлетворившись их словами, спросил, откуда они знают, что царица считает именно так. Это, однако, ему было суждено узнать достаточно скоро вне зависимости от того, продолжал бы он расспрашивать темный народец или нет.

Фейри объяснили — они знают, что царица считает Пэдди лучшим из людей, ибо она только что приказала принести его в жертву в своем присутствии на длинном каменном алтаре. А между тем узкий проход, по которому Пэдди пришел сюда, был весь заполнен фейри, и бежать ему было некуда.

«Это неслыханно!» — воскликнул Пэдди.

Вовсе нет, ответили фейри и добавили, что он удостоился великой чести. Потом на Пэдди надели еще несколько гирлянд, из чего он заключил, что времени у него осталось совсем мало. Правда, чтобы составить одного Пэдди, потребовалось бы, наверное, два десятка фейри, но вокруг их было и двадцать, и даже намного больше, чем двадцать, к тому же они были намного проворнее и хорошо знали подземные ходы под холмом. И еще Пэдди увидел, что они все вооружены. Их оружие казалось неуклюжим и смешным, сделанным, наверное, еще в каменном веке, когда народ фейри был молод, однако это не мешало ему быть острым и весьма эффективным против безоружного человека.

Как же быть, спросил себя Пэдди.

Он все еще пытался протестовать, говоря, что все это какая-то ошибка, но фейри ответили, что царица никогда не ошибается. Тогда Пэдди сказал, что люди очень рассердятся на фейри, если те посмеют сделать то, что задумали, но ему ответили, что мир слишком далеко, и люди ничего не узнают. Пэдди попытался объяснить, что внешний мир находится в каких-нибудь тридцати ярдах, но фейри не мерили расстояние в ярдах. Все же он продолжал настаивать, что мир все равно обо всем узнает, и ему даже стало казаться, будто он сумел убедить некоторых из них, но тут один фейри сказал, что мнение мира не имеет под холмом никакого значения и никакой ценности, и тогда Пэдди понял, что его дело безнадежно.

Между тем фейри уже надели на него все полагающиеся гирлянды и, окружив тесной толпой, схватили его своими крошечными ручками, чтобы отвести в зал, где восседала над алтарем их царица. И тут, несмотря на охватившее его отчаяние, Пэдди вдруг подумал, что фейри-то собирались принести в жертву обычного человека — бедного труженика, которому нужно кормить старую мать, тогда как на самом деле он вовсе не был обыкновенным — он съел феникса, и теперь в его жилах текла такая же, как у фейри, волшебная кровь, которую, как надеялся Пэдди, они не посмеют пролить.

И пока его вели к царице, Пэдди спросил, не видели ли фейри в последнее время феникса и не имеют ли они каких-нибудь известий о бессмертной птице. И, продолжая тащить его вперед, фейри ответили, что хорошо знают и любят феникса, но, к сожалению, его уже давно не видели в здешних краях.

«Это потому, — сказал им Пэдди, — что я его съел. Я застрелил его из своего ружья и съел, и теперь его волшебство течет в моих жилах; и когда я расскажу об этом вашей царице, она, конечно, не позволит принести меня в жертву!»

«О, презренный! — вскричали фейри. — Он убил вечную птицу! Он съел феникса!»

И Пэдди услышал, как по всем залам и коридорам под холмом тонкие мелодичные голоса повторяют эти слова с ужасом и трепетом. И с тем же кличем фейри сердито толкали его перед собой, пока не оказался Пэдди в зале, где сидела пред длинным алтарем царица; и одного сказанного ей слова оказалось достаточно, после чего фейри проволокли Пэдди дальше и втолкнули в узкий подземный ход, через который он попал под холм из большого мира. И позади он услышал голос царицы, которая выкрикнула «О, презренный!» с такой грозной интонацией, словно оглашала приговор.

Потом фейри протащили его сквозь сырой, темный лаз и выкинули вон из холма — и, как утверждает Пэдди, из мира волшебства тоже, ибо с тех пор сумерки утратили для него всю таинственную прелесть, закат лишился своей неземной красоты, и нет больше колдовского очарования в поднимающихся над рекой вечерних туманах, и перекличка белых сов, скользящих над полями в лучах луны, потеряла свой потаенный смысл, а все существа, которых Пэдди так отчетливо видел, с тех пор как съел феникса, являются ему теперь размытыми и неясными промельками — если вообще являются. И Пэдди думает, что заключенная в плоти феникса магия была свойственна и тем, кто обитает в безвременье под холмом, и что теперь они разгневались и отняли у него этот волшебный дар.

Яблоня вдовы Флинн

Перевод В. Гришечкина

Перед вами две истории, в которых, впрочем, повествуется об одном и том же событии. Первая из них представляет собой не что иное, как свидетельские показания, которые сержант Райан дал под присягой перед мировым судьей, рассматривавшим дело юного Мики Магуайра — шестнадцатилетнего юноши, обвиненного в том, что он пытался похитить яблоки из сада вдовы Флинн и нанес ей ущерб в размере одного шиллинга и трех пенсов. Вторая история рассказана самим Мики Магуайром. Пожалуй, я все-таки начну с показаний сержанта, но прежде чем я сделаю это, мне хотелось бы обратить внимание читателя, что, взойдя на свидетельское возвышение, блюститель порядка первым делом поклялся говорить только правду и ничего кроме правды. Вот что он показал:

— Первого ноября около девяти часов вечера, действуя согласно полученной информации, я отправился в сад вдовы Флинн, где обнаружил обвиняемого, впоследствии опознанного мною как Мики Магуайр. Он лежал под деревом без сознания, и в руке у него была зажата сломанная яблоневая ветка с восемью яблоками, на основании чего я подсчитал, что причиненный дереву ущерб составляет примерно один шиллинг и три пенса. Я привел обвиняемого в себя с помощью холодной воды, которой брызнул ему в лицо, при этом мне показалось, что он страдает от легкого сотрясения, что и подтвердил впоследствии доктор Мерфи. Миссис Флинн не выдвигала против Магуайра никаких обвинений и не отвечала на мои вопросы; по-видимому, она была весьма озабочена состоянием здоровья обвиняемого. Тем не менее, когда я только его увидел, ветка с восемью яблоками была у него в руке. Было совершенно очевидно, что эти яблоки не принадлежат Магуайру.