Михаил Михеев - Охота на невесту 2 Страница 8

После этих слов Адрис вскочил, как ужаленный, перевернув кресло и стукнувшись головой о висящую на стене полку с фолиантами.

– ФАН? Её звали ФАН?!!!

Вот тут он и выложил свою историю про Фан, утончённую куколку из Поднебесной, с которой жил полгода и которая вероломно бросила его и ушла, не попрощавшись. Корбин, в своей обычной оскорбительной манере, поинтересовался, как это можно полгода с бабой жить, кормить, поить, отдавать ей всё нелёгким трудом заработанное, и ни разу не спросить ни фамилии, ни где она целыми днями пропадает… Адрис посмотрел на него тяжёлым взглядом и терпеливо, как ребёнку, объяснил, что с самого начала она не захотела говорить о прошлом, а он из деликатности потом молчал. Просто любил и боялся потерять. Вам, Ваша Светлость, этого не понять. И нежно посмотрел на Эльку. Корбин тогда язвительно отшутился, да где уж мне, солдафону, мне только убивать да мир спасать, но видно было, что задели его слова Адриса, за живое задели. Вот тут то я и заинтересовалась – а он вообще способен на любовь? На геройство – да, на подвиг – тоже. На преданность своим – без слов. А вот на любовь, похоже что нет… И это было очень грустно.

А Корнелиусу тогда, похоже, было не до светлой грусти. Он тоже вскочил на ноги и зашагал по кабинету. Фан была в столице Тенора… когда ты говоришь? Года два назад?… И каждый день исчезала и возвращалась только к вечеру, а то и к ночи? А потом таинственно исчезла? Значит, узнала то, что ей было нужно. Беда… Где ж я так нагрешил… Это же мастер дворцовых интриг, эта Фан. Что она затевает – неизвестно, ясно одно – ничего хорошего…

Корбин в это время старательно обкручивал гвоздь вокруг пальца. Толстый такой гвоздь, ими обычно бревна скрепляют. Крепкое железо сминалось в его пальцах, как тесто. Старательно так обкручивал, в два оборота, а когда второй виток улёгся красиво и ровно, подбросил сие брутальное колечко на ладони, и вложил его в руку оторопевшему Адрису. Потом спросил: "Эта ваша Фан сильнее меня"? Получил отрицательный ответ, безразлично пожал плечами, попрощался с Корнелиусом, сказал "Будет заварушка – зовите" и вышел, очень аккуратно прикрыв дверь… Элька, после того, как стихли шаги Корбина, подскочила к жениху и постучала бывшим гвоздём по его лбу.

– Ты думаешь, кому ты и что говоришь? – кипятилась она. – Да он этот гвоздь вокруг твоей шеи бы обкрутил… в два оборота. И чуть-чуть дотянул… Потом и Прим бы не помог от этого ожерелья избавиться.

– Это с чего бы? – не понял Адрис.

– Балда ты необразованная. Я же людей ЧУВСТВУЮ! Он с трудом сдерживался…

– Правда Адрис, зачем ты Корбина обидел? – неожиданно вступилась за друга мужа Карина. – Ну не любил – и что такого? Не попадалась достойная, значит, вот и всё.

– И что вы, бабы в нем находите? Он хамит, издевается, Джуньку вон до суицида довёл, а вы защищаете его, опекаете, как бы бедняжку кто не обидел… Да его же кто обидит – двух дней не проживёт!

В тот раз я промолчала, не потому что поддержала Адриса, а просто задумалась над словами Карины – в них был смысл.

А ещё через годик после того разговора в кабинете я отпросилась навестить родителей в Горелых Выселках… Если бы я знала, чем всё обернётся, всё равно бы поехала.

К тому времени, после полутора лет ученичества, я уже готовилась к экзамену на лицензию мага четвёртого ранга. Корнелиус отговаривал, просил подождать пару лет, получить второй ранг, но мне слишком хотелось независимости. Я чувствовала себя достаточно сильной, за спиной были немалые успехи и даже несколько собственных разработок. Я открыла свой первый портал – он оказался бело-голубым, сияющим и очень красивым. И мне не нужны были вектора, достаточно только представить место чётко и ясно, как портал открывался с ювелирной точностью.

Вот я и спешила поделиться радостью с родными и близкими… Портал открылся возле родной избы, как я и хотела, но не успела осмотреться и прийти в себя, как была окружена толпой разгневанных людей…

…Первым увидел Джурайю сосед-пьянчужка и заорал на всю улицу:

– Люди! Люди!!! Сюда, держите её, пока не убегла! – через минуту её уже окружали милые, добрые люди, медленно сжимая кольцо… Некоторые были с вилами, топорами, просто с палками. По их лицам было видно, что ждут её уже давно… Но радости заметно не было. Как оказалось, Корбин так и не снял с них тройной налог. Из принципа. А наложен он был до тех пор, пока не изловят и не притащут пред светлые очи Его Сиятельства…

Джурайя стояла в замешательстве, явно не зная что делать. Портал открыть негде, люди кругом. Отбиваться – нехорошо, с её-то даром она могла теперь выжечь Выселки целиком, но боялась даже думать об этом. Да пусть тащут, смирилась она. Заодно Корбину спасибо скажу, а то неудобно получается. Прячусь от него, как таракан во всех щелях, когда он к дяде Кору приезжает. А тут такой случай – и Выселкам польза, и у меня камень с души…

Она спокойно дала связать себе руки, усадить в повозку, терпеливо выслушала все претензии односельчан…

– Он ведь не жениться уже хочет, а четвертовать с особой жестокостью, – жалобно сказала девушка, заглядывая в глаза то одному, то другому. Односельчане старательно отводили глаза и говорили, что графская воля – закон. Кого хочет – казнит, кого хочет – милует… – Ясно, – разочарованно вздохнула она, – дайте хоть с отцом-матерью проститься! – Роль жертвы, едущей на казнь, Джурайя играла до конца, и даже всплакнула по своей горькой судьбинушке.

– Вот у Его Сиятельства господина графа и попросишь, а там уж его воля – пущать иль не пущать, – отводя глаза, процедил сквозь зубы староста, сам садясь за кучера…

Гнал он, не слишком жалея лошадей, и к вечеру следующего дня её уже передавали с рук на руки обалдевшим стражникам, а староста всё тараторил – вы скажите Его сиятельству, изловили, дескать, с риском для жизни! Шкуры своей не пожалели, а беглянку доставили! – кричал он в закрывающиеся ворота.

– Разберёмся, – буркнул стражник, сматывая аршин верёвки с посиневших рук Джурайи. Этот молодой парень нередко сопровождал Корбина в визитах к старому учителю и теперь недоумевал, как эти остолопы умудрились изловить и повязать одну из его самых успешных учениц. Джурайя делала страшные глаза и мотала головой, давая понять, что делать нужно то, что говорит староста – и ни в коем случае не показывать, что они знакомы…

Когда Корбину сообщили, что к нему привези изловленную Джурайю, он удивился и неохотно оторвался от мольберта. А в дверях кабинета, куда сам же и распорядился доставить беглянку, какое-то время стоял, стараясь запомнить каждую деталь открывшейся ему картины: перед освещённым закатным солнцем окном в сумерках стояла девичья фигурка с понуро опущенными плечами. Джурайя задумчиво смотрела в окно и водила пальцем по покрытому морозными узорами стеклу… Отросшие волосы падали на глаза, а девушка каким-то пацанячьим жестом сдувала их краем рта. Тряхнув головой чтобы избавиться от наваждения, Корбин хлопнул в ладоши. Зажглись магические лампы, осветив кабинет мягким светом. На тонких запястьях Джурайи отчётливо проступали синеватые рубцы, оставленные верёвкой. Девушка вздрогнула от хлопка, но так и не повернулась.