Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1. Страница 8

Заунывные интонации навевали сонливость, и мои глаза норовили закрыться, причем желание возникало только одно - слепить веки намертво и уснуть наисладчайшим сном.

- Приди же, мщенья дух коварный! - воскликнул чтец громче, чем обычно, и я, вздрогнув, выплыла из сомнамбулического транса. - Ну, как?

- А-а... э-э... - растерялась спросонья.

- Это белые стихи. Называются "Обращение к Эль", - не отрывая взора от окна, пояснил Стопятнадцатый. - Написаны здесь же, под влиянием момента. Мною.

- О! - только и смогла выдавить я.

- Эва Карловна, вы вольны сказать, что сия бредятина... есть бредятина. Соглашусь, не обижаясь, - поэт-белостишец кротко взглянул на меня и снова обратился к пейзажу за стеклом.

- Ну, что вы, Генрих Генрихович! Даже очень... мило. Местами сильно и с надрывом.

- Да? - декан вернулся в кресло, натужно заскрипевшее под его весом. - Приятно слышать столь лестное мнение постороннего человека. Я, знаете ли, люблю пописывать этакое... Ненавязчивое и отвлекающее от серых будней. При случае что-нибудь вам почитаю, из раннего.

- Буду рада, - машинально согласилась я светским тоном. - В любое время, как устроюсь на новом месте.

И тут же прикусила язык от собственной наглости. Стопятнадцатый окинул меня веселым взглядом:

- Поспешите, учащаяся, и не забудьте вовремя поставить соответствующую цель перед собой. Вернее, перед нужной дверью. Ваши документы на столе.

В сумятице я покинула кабинет декана и отправилась на поиски отдела кадров, не подозревая о том, что едва за мною закрылась дверь, Генрих Генрихович Стопятнадцатый взял с полки зеркальце и принялся внимательно разглядывать себя.

Он необычайно разволновался решимостью, с коей прочитал свое творение незнакомой маленькой девчонке. Однако желание высказаться перед ней рвалось откуда-то из глубины, раздирая душу в кровь, и Стопятнадцатый не смог отказать себе в небольшом мазохизме.

Никогда и ни с кем прежде он не делился признаниями о невинном увлечении. И сейчас, вглядываясь в зеркальную поверхность, искал ответ на единственный вопрос: что толкнуло его, умудренного жизнью человека, на глупую откровенность?

И отражение показало ему истину.

Это могла быть 3 глава

То ли простое совпадение, то ли, действительно, цель определилась, но отдел кадров, сокрытый за бронированной дверью-сейфом, работал.

Документы приняла круглолицая румяная девушка-кадровичка. Крепенькая, сбитенькая, с россыпью мелких обесцвеченных кудряшек, она напоминала сдобную булочку, посыпанную ароматной корицей.

Ее темноволосая коллега, скучая за девственно чистым столом, разглядывала с утомленным видом маникюр на ногтях. Модная стрижка, сложная укладка, заостренные скулы, впалые щеки - эта девушка стремилась соответствовать современным эталонам красоты.

Пока я заполняла необходимые анкеты и заявления, Пышечка с любопытством поглядывала на меня.

- Будете вступать в союз независимых студентов? Членские взносы - пять висоров ежемесячно, - спросила, когда я, наконец, одолела последний пункт анкеты, и поспешно добавила: - Это простая формальность. Перечень стандартных вопросов утвержден ректоратом.

- А можно подумать?

- Конечно-конечно, - закивала она. - Спрашиваю на всякий случай. Всё равно вас будут уговаривать.

Я промолчала. Лучше бы обо мне вообще забыли.

Пышечка наклонилась и поинтересовалась, понизив голос:

- В середине года и перед сессией... Неужели припекло?

Меня аж озноб пробил. Успокоив себя тем, что расспросы неизбежны, я с независимым видом пожала плечами, мол, всякое в жизни случается.

Кадровичка посмотрела с уважением и начала проставлять штампики на моих каракулях. Она штамповала и штамповала, штамповала и штамповала, с усердием, которого ей было не занимать. Натренированная рука Пышечки не собиралась отваливаться от усталости, в то время как у меня глаза заболели наблюдать за мельтешением штампика. На чём бы взгляду отдохнуть?

В углу, в деревянной кадке ромбической формы, погибало неизвестное мне растение. Его скрюченные монструозные стебли завивались немыслимыми петлями и узлами, а листья, похожие на павлиньи перья, имели явно нездоровый вид: часть их повисла безжизненными серыми лохмотьями, часть находилась в процессе засыхания, и лишь макушка растения оптимистично зеленела хохолком из трех листочков-перышек. Растение будто уловило мое сочувствие, и от стебля со щелчком отвалился засохший листок. Тут же пахнуло жутким зловонием, как если бы за плинтусом одновременно удавились сто мышек или одновременно разбились сто тухлых яиц. В общем, омерзительно пахнуло.

Темненькая девушка-кадровичка кинула злобный взгляд на умирающего лебедя:

- Сил моих нет. Скоро задохнемся в вонищи.

- Мавочка, бог терпел и нам велел, - заметила с философским спокойствием Пышка. Ее коллега тяжко вздохнула и принялась резкими дергаными движениями подпиливать ногти, посматривая на растение в кадке.

- Вот справка, предъявите в хозчасти, - объяснила мне Пышечка. - Попадете туда из центрального холла по указательным стрелкам. Там выдадут квитанцию на койко-место в общежитии. Квитанцию обязательно погасите на вахте, иначе вас не пропустят на занятия.

То есть предполагается, что мне нужно сунуть руку в пасть мохнатого клацающего чудовища, дрыхнущего при входе?!

- А без пробивки никак не обойтись?

Пышечка заметила мою нерешительность:

- Никак. Да вы не бойтесь, у вас все получится. Главное, вовремя отдернуть руку.

Мавочка подавила смешок, отвернувшись к окну. Похоже, кадровички решили развлечься. Ну, и ладно. Им ведь скучно, бедняжкам. Когда еще посреди года лопух-новичок нарисуется?

Левое ухо до сих пор отказывалось слышать, поэтому я старалась поворачиваться другим боком к говорящим. Елки зеленые, забыла спросить, где находится медпункт! В свете предстоящих неудач данный вопрос засемафорил весьма злободневно.

- Простите, а куда можно обратиться, если понадобится поставить прививку?

- От бешенства, что ли? - сострила темненькая. - Боюсь, прививка не поможет.

Пышечка прыснула в кулачок:

- Младива Викторовна хотела сказать, что режим работы подразделений института, а также их местонахождение указаны здесь, - выложила на стойку тоненький буклетик.

Под аккомпанемент беседы с агонизирующего растения отвалились два сухих листочка. От нестерпимого зловония меня затошнило. Похоже, аналогичное состояние заработали и кадровички, потому что наперегонки метнулись к окну, и, распахнув форточку, жадно присосались к ней.

- Катин, - обратилась темноволосая к Пышечке, делая ударение на последнем слоге, отчего я делала вывод, что ту звали попросту Катей, - здоровье мое истончилось. Умру от смрада во цвете лет, и никто не поскорбит по неземной красоте.