Роджер Желязны - Девять принцев в Янтаре Страница 8

Я вставил на место оба ящика, но сделал это достаточно осторожно, чтобы случайно не закрыть потайного, пока я не исследую колоду до конца.

Они были совсем как живые, Главные Козыри, готовые сойти со своих сверкающих поверхностей. На ощупь карты казались холодными, и было приятно держать их в руках. Внезапно я понял, что и у меня когда-то была точно такая же колода.

Я начал раскладывать карты по порядку.

На одной был нарисован коварный маленький человек с острым носом, смеющимся ртом и копной соломенных волос. Он был одет в нечто, напоминавшее костюм эпохи Ренессанса оранжевых, красных и коричневых тонов. На нем были длинные чулки и плотно подогнанный расшитый камзол. Я знал его. Его звали Рэндом.

Со следующей карты на меня смотрело бесстрастное лицо Джулиэна. Его темные волосы свисали ниже плеч, в голубых глазах не отражалось ничего. Он был заперт в белые чешуйчатые доспехи, не серебристые или металлические, а выглядевшие так, как будто он с ног до головы был покрыт эмалью. Я знал, что несмотря на кажущуюся легкость, даже декоративность, доспехи эти пробить было почти невозможно, и почти любой удар смягчался ими. Это был тот самый человек, которого я победил в его излюбленной игре, за что он и метнул в меня стакан с вином. Я знал его, и я его ненавидел.

Затем следовал смуглый, темноглазый Кэйн, одетый в черный и зеленый сатин, с треуголкой, небрежно сдвинутой набекрень, от которой по спине стекал плюмаж из зеленых перьев. Он стоял ко мне в профиль, подбоченясь, и носки его сапог загибались вверх, и на поясе висел кинжал, в рукоять которого был вставлен большой изумруд. Смутно было у меня на душе.

Затем шел Эрик. Красив по любым стандартам, с волосами настолько темными, что они отливали синевой. Его борода курчавилась у всегда улыбающегося рта, и одет он был в простой кожаный камзол, кожаные чулки, широкий плащ и высокие черные сапоги, и на красном поясе висела серебряная сабля и застежка с рубином, и высокий стоячий воротник, и манжеты тоже были окантованы красным[5]. Руки его, с большими пальцами, заткнутыми за пояс, были спокойными и чудовищно сильными. Пара черных перчаток свисала с пояса у правого бедра. Это он — я был уверен — пытался убить меня в тот день, и это едва ему не удалось. Я изучал его, и я немного боялся.

Затем был Бенедикт, высок и суров, худощав телом и тонок лицом, и могуч разумом. Его цвета были желтый, оранжевый и коричневый, и это напоминало мне стога сена, и тыквы, и пугало, и "Легенду о Глубоко Спящем". У него была вытянутая крепкая челюсть, ореховые глаза и каштановые волосы, которые никогда не завивались. Он стоял рядом с гнедым конем, опираясь на копье, увенчанное гирляндой цветов. Он редко смеялся. Я любил его.

Я замер, когда перевернул следующую карту, сердце мое рванулось вперед, ударилось о ребра, норовя вырваться.

Это был я.

Я видел себя, когда брился, и это был парень с той стороны зеркала. Зеленые глаза, черные волосы, весь в черном и серебряном. М-да. На мне был плащ, и он был слегка приподнят, как бывает от порыва ветра. Я был в черных сапогах, таких же, как у Эрика, и я тоже носил клинок, только мой был тяжелее, хоть и не так длинен, как у него. На руках моих были перчатки, и были они серебряны и чешуйчаты. Застежка на шее — в виде серебряной розы.

Я — Кэвин.

Большой, могучий человек смотрел на меня со следующей карты. Он был похож на меня, лишь челюсть его была тяжелее, и я знал, что он больше меня, хотя и медленнее. О его силе ходили легенды. Он был одет в серый с голубым костюм, перетянутый широким черным поясом, и он стоял и смеялся. На шее у него висела серебряная цепь с тяжелым охотничьим рогом. Он носил коротко стриженую бороду и короткие усики. В правой руке он держал кубок с вином. Я почувствовал к нему внезапное расположение. Тогда я вспомнил его имя. Это был Джерард.

Затем следовал человек с большой светлой бородой, увенчанный пламенем, облаченный в красные и желтые шелка. В правой руке он держал меч, в левой — кубок с вином, и сам дьявол плясал у него в глазах, таких же голубых, как у Флори и Эрика. У него был узкий подбородок, но этот недостаток скрывала борода. Меч его был инкрустирован чудесной золотой филигранью. Он носил два кольца на правой руке и одно — на левой: изумруд, рубин и сапфир соответственно. Я знал — это был Блейс.

Затем была фигура, похожая на Блейса и на меня. Мои черты лица, хотя и более мелкие, мои глаза, волосы Блейса. Он носил охотничий зеленый костюм и сидел на белом коне лицом к правой стороне карты. В нем одновременно чувствовались и сила, и слабость, воля и нерешительность. Я и одобрял, и не одобрял, любил и испытывал отвращение к нему. Звали его Брэнд. Я знал это. Знал, как только бросил взгляд на карту.

Да, я знаю их всех, знаю хорошо, — неожиданно понял я, — помню всех, со всеми достоинствами и слабостями, победами и поражениями.

Потому что они были моими братьями.

Я закурил сигарету из пачки, лежавшей на столе, откинулся на спинку стула и попытался осознать все, что вспомнил.

Они были моими братьями, эти восемь странных людей в странных одеждах. И я знал, что это их право — одеваться так, как они пожелают, и в этом нет ничего необычного, так же как я имел полное право одеваться в черное с серебром. Затем я ухмыльнулся, вспомнив, что я купил в той маленькой гринвудской лавчонке.

На мне были черные брюки, и все три рубашки, которые я выбрал, были серовато-серебристого оттенка. Куртка моя тоже была черной.

Я вернулся к картам и увидел Флори в зеленом наряде цвета моря, совсем такой, как я вспомнил ее предыдущим вечером; затем черноволосую девушку с такими же голубыми глазами, волосы у нее были густые и длинные, а одета она была во все черное, с серебряным поясом вокруг талии. Глаза мои наполнились слезами, сам не знаю почему. Ее звали Дейрдре. Следующей была Фиона, с волосами такими же, как у Блейса или Брэнда, моими глазами и перламутровой кожей жемчужной раковины. Я почувствовал ненависть к ней в ту же секунду, как только открыл карту. Затем была Лльюилл, с волосами цвета ее нефритовых глаз, в переливающемся бледно-зеленом платье с бледно-лиловым поясом, и выглядевшая грустной и печальной. Откуда-то я знал, что она была непохожа на всех нас. Но и она была моей сестрой.

Я почувствовал, что ужасно одинок, разлучен со всеми. Но все же — я почти физически ощутил их присутствие.

Карты были по-прежнему холодны на ощупь, я снова сложил их вместе, хотя с явной и непонятной мне неохотой.

Других картинок не было. Все остальные были младшими картами. И я откуда-то — О! Опять это "откуда-то"! — знал, что нескольких карт не хватает.