Наталья Игнатова - Сказка о любви Страница 8

Война надвигалась на города, но в Аэристе еще не знали о ней.

Двое пришли издалека и принесли вести об огромных полчищах кочевников на турояках, что идут одной всепоглощающей волной, сметая все на своем пути.

Им не поверили.

Они жили в гостинице под названием «Цветок». Просто «Цветок» и все. Беловолосому чужаку понравилось короткое название. Он сказал другу:

— Рин, «Цветок» — это хорошо. Это красиво и строго.

— Это не похоже на местных, Эльрик. — сказал его друг. — Hо если тебе нравится — пусть.

Викки была танцовщицей, акробаткой, певицей. Hо, главное, она была метательницей ножей. Это занятие передавалось в их семье из поколения в поколение в течение бесчисленного множества лет. И когда она танцевала, ножи танцевали вместе с ней. И красные платки на их рукоятях плясали, словно языки огня. Она никогда не промахивалась. И она любила танцевать со своими ножами.

Двое говорили: «идет война.» Они говорили: «Город может устоять, если вы подготовитесь к обороне.» Они говорили: «У вас должно быть оружие. Где оно? Ваши стены обветшали. Обновите их.»

И им поверили. В конце концов поверили.

Hо раздать оружие горожанам и страже, значило отнять власть у тех, кто до сих пор умел им пользоваться. А люди привыкают к власти и всегда не хотят отдавать ее. Даже если гибель грозит им самим и их родному городу.

Аэрист готовился к войне.

Однажды двое ушли в пустыню. Они часто уходили туда. И приносили вести. Они приводили оттуда пленников, а те рассказывали о количестве воинов, о страшных хищниках, натасканных убивать и лазать по стенам. О своем предводителе, который никогда не снимает доспехов при людях.

Викки полюбила одного из пришельцев. Hе того, который был как марсианин. Который, наверное, и был марсианином. Другого. Hечеловека. Hелюдя. С серой кожей, алыми глазами и белыми волосами. Белыми, как снег на далеких горных вершинах. Чужака в черно-голубых одеждах.

И алые платки на рукоятях своих черных ножей сменила она на лазурные. И черными были ножи ее. И билось на них синее пламя...

— Викки, — Майк подтолкнул девушку локтем. — Твой отец рассказывал то же самое, помнишь?

— Тс-с-с. — Викки не отрываясь слушала Сьерриту. А та легкомысленно лизала мороженное, совершенно не думая о том, как не вяжется с этим легкомыслием тяжеловатая, завораживающая поступь ее рассказа.

— Двое ушли в пустыню. И долго не было их. Очень долго. И тогда Хессайль, глава тех, у кого было оружие, сказал:

— Они предатели. Они лазутчики. Они были здесь и знают о нас все. Теперь они расскажут о нас врагу.

И в городе началась своя, короткая война. Тех, кто пытался сказать слово в защиту пришельцев убивали, или запирали в их собственных домах.

У Викки не было дома. Hо ее не убили. Она была слишком красива...

— А какая она была? — H'Гобо не выдержал и прервал рассказ.

— Кто, Викки? — Сьеррита улыбнулась. — Она не походила на жителей Ариэста. У нее были светлые волосы, которые отливали золотом. И голубые глаза. И очень белая кожа. Вон, совсем как у нашей Викки. По описанию — одно к одному.

— А этот... чужак... Эльрик, — Викки с удивлением почувствовала, что имя, непривычное, трудное, выговорилось легко, как давно знакомое, — он любил ее?

— Он ее в упор не видел. — грубовато ответила Джина. — Кстати, заметила, имечко у парня, точь-в-точь как у этого Конунга. Только тот Эльрик де Фокс.

Увлеченные древней легендой, они не заметили, как вошли в парк, а сейчас с удивлением осознали себя на одной из глуховатых тропинок, поросшей с обеих сторон густо цветущими кустами. Запах чуть дурманил, но был приятным, горьковатым как раннее весеннее утро.

— Куда пойдем-то? — поинтересовался H'Гобо.

— Давайте в Лабиринт. — Сьеррита сделала круглые глаза. — Представляете, попадется нам То Самое зеркало!

— Да ну тебя! — парень поморщился. — Любишь ты ужастики. Если бы оно там действительно встречалось, Лабиринт бы давно закрыли. Здесь столько шишек развлекается, думаешь им хочется на То Самое зеркало напороться.

— Глупый ты, H'Гобо, а еще зулус, — фыркнула Сьеррита. — Скажи ему, Викки, такой риск — лучшая реклама.

— Это правда. — Викки пригнула ветку и понюхала цветок, испачкав нос пыльцой. — Владельцы Лабиринта специально рассказывают о Том Самом зеркале. К ним народ идет чуть ли не больше, чем на все остальные аттракционы.

— Подумаешь невидаль! — презрительно хмыкнул Майк. — обычный зеркальный лабиринт.

— А вот попадется тебе там непрозрачное зеркальце, посмотрю я тогда на тебя. — и страшным голосом Джина произнесла, монотонно, словно вновь рассказывала легенду:

— В зеркале этом каждый увидит сущность свою. И не было еще человека, способного пережить увиденное...

— И правда, пойдемте в Лабиринт! — улыбнулась Викки. — Вдруг повезет.

— Hу если леди настаивают... — H'Гобо сорвал два цветка. Один протянул, с церемонным поклоном Сьеррите, второй — Викки. И они отправились разыскивать аттракцион.

— Господа желают идти вместе? — шустрый толстяк так и лучился улыбкой, снуя перед несколькими входами в Лабиринт.

— Мы вместе. — заявила Джина. — Викки, ты как?

— Я лучше одна.

— Ладно, мы тебя дождемся. — самоуверенно сообщил Майк. — Пошли, Джина.

— Берегитесь Того Самого зеркала. — напутствовал толстячок ритуальной фразой. А потом окружили со всех сторон зеркала, бесчисленное множество отражений, путаница коридоров. Лабиринт оправдывал свое название.

Викки хотелось побыть одной. Слишком много всего произошло за один-единственный день. Знакомство с H'Гобо-Майком и Сьерритой. Романтическая история о Войне. Конечно, что-то такое она слышала — трудно не услышать, если о “загадке “Ската”, ругаясь и споря, рассуждают частые отцовские гости. Но гости в спорах “били друг друга фактами”, и друг другу же доказывали, что “говорить о каком-то фактическом материале не приходится, но тем не менее...” Просто сами они, гости, ученые мужи, не слишком верили в то, что обсуждали. И Викки тоже привыкла не слишком верить. Не верить. И уж тем более привыкла с ходу отметать всю лишнюю романтику. Синюю Птицу, например. Или, наоборот, Конунга...

— Я готов допустить, что Птица действительно сумела провести этот штурм...

— Позвольте, то есть как это вы “готовы допустить”, если документально подтверждено ее участие и...

— Какие документы? О чем вы вообще? Всех документов — пьяные восторги ее же собственной команды! А уж “Скат” вообще ни в какие ворота...

— Однако, я полагаю, вы знакомы с документами Штаба...

— Я знаком. А вы, мой друг, сумели найти там что-то, кроме нездоровой растерянности и полного непонимания происходящего?