Джин Вулф - И явилось новое солнце Страница 8

– Я знавал человека по имени Гефор, который вызывал для своих нужд смертельно опасных тварей. А другой, по имени Водалус – впрочем, Водалусу, по-моему, нельзя верить – говорил, что Гефор вызывает их при помощи зеркал. У меня есть друг, который тоже колдует зеркалами, но он не занимается черной магией. Гефор был матросом на таком же корабле, как этот.

Это привлекло внимание Пурна. Он убрал руку из клетки и повернулся ко мне.

– Ты не помнишь его названия? – спросил он.

– Названия корабля? Нет, по-моему, он мне его не говорил. Хотя… Он рассказывал, что работал на нескольких кораблях. «Долго служил я на кораблях сребропарусных, по сту мачт, достигавших самых звезд».

– Ага, – кивнул Пурн. – Некоторые утверждают, что корабль только один. Я частенько раздумываю об этом.

– Их наверняка много. В детстве мне самому рассказывали про них – про корабли какогенов, которые заходили в порт на Луне.

– Где это?

– Луна? Это спутник моего мира, Урса.

– А, значит, это были небольшие суденышки. Шлюпы, барки и тому подобное. Никто и не говорит, что суденышек, курсирующих между мирами и между солнцами, мало. Этот корабль и другие, если считать, что они есть, не подходят обычно так близко. Они могут подойти и пристать, но это сложная работа. К тому же возле солнца обычно болтается много скал.

Показался белокурый Идас, который нес в руках какие-то инструменты.

– Привет! – крикнул он, и я махнул ему рукой.

– Надо бы делом заняться, – проворчал Пурн. – Мне вот с ним поручено ухаживать за ними. Я как раз спустился сюда, когда увидел тебя, э-э…

– Северьян, – сказал я. – Я был Автархом – правителем Содружества; теперь я – представитель Урса и его посол. Ты не с Урса, Пурн?

– Не думаю, но может быть, – ответил он, замявшись. – Большая белая луна?

– Нет, зеленая. Ты, наверно, был на Вертанди; я читал, что у нее светло-серые луны.

Пурн пожал плечами:

– Не знаю.

Идас тем временем подошел к нам и сказал:

– Это, должно быть, великолепно.

Я не понял, что он имеет в виду. Пурн двинулся дальше, осматривая зверей.

Словно мы были двумя заговорщиками, Идас шепнул мне:

– Не обращай на него внимания. Он боится, я скажу, что он не работал.

– А ты не боишься, если я скажу, что не работал ты? – спросил я. Что-то неуловимое в Идасе раздражало меня, хотя, вероятно, это была просто его внешняя слабость.

– А, ты знаешь Сидеро?

– Я думаю, кого я знаю – это мое дело.

– По-моему, ты никого не знаешь, – сказал он. И, словно смутившись своей бестактности, добавил: – Но, может быть, и знаешь. Или я мог бы тебя представить, если хочешь.

– Хочу, – ответил я. – Представь меня Сидеро при первой же возможности. Я требую, чтобы меня вернули в мою каюту.

Идас кивнул:

– Хорошо. Ты не возражаешь, если мы постоим тут и поговорим немного? Только не обижайся на то, что я тебе скажу: ты ничего не знаешь о кораблях, а я ничего не знаю о таких местах, как этот… э-э…

– Урс?

– Ничего не знаю о других мирах. Я видел картинки, но, кроме них, все, что я знаю, – вот эти твари, – он обвел рукой зверинец. – А они все отвратительные. Наверняка в других мирах есть что-нибудь и получше, то, что не живет так долго, чтобы попасть к нам на борт.

– Но они ведь не все злые.

– Нет, все, – возразил он. – Мне приходится чистить за ними, кормить их, подбирать им воздух, если надо, и будь моя воля, я бы всех их перерезал; только Сидеро и Зелезо прибьют меня за это.

– Не удивлюсь, если даже и убьют, – сказал я. Мне вовсе не хотелось, чтобы такая чудесная коллекция пропала по прихоти этого урода. – И это было бы, по-моему, справедливо. Ты выглядишь так, словно сам выбрался оттуда.

– Да нет, – сказал он серьезно. – Это вы с Пурном и остальные выбрались оттуда. А я родился на корабле.

Что-то в его интонации подсказывало мне, что он пытается втянуть меня в разговор и с радостью пошел бы на ссору, лишь бы я не замолкал. Я же не имел никакого желания даже разговаривать, не то что ссориться. От усталости я валился с ног и к тому же был зверски голоден.

– Если я принадлежу к этому зверинцу, то твой долг следить, чтобы я был сыт. Где тут камбуз? – спросил я.

Идас ответил не сразу, сперва почти открыто предложив обменяться сведениями – он покажет мне, куда идти, если я отвечу на семь его вопросов об Урсе или о чем-нибудь еще. Но тут он понял, что я готов пришибить его, если он скажет еще хоть что-нибудь в том же духе, и, сильно поскучнев, рассказал мне, как добраться до камбуза.

Одно из преимуществ такой памяти, как моя (памяти, которая никогда ничего не упускает и хранит абсолютно все), в том, что ею можно пользоваться будто картой. Может быть, это даже ее единственное преимущество. На этот раз, однако, она послужила мне не лучше, чем тогда, когда я попытался следовать совету начальника пельтастов, которых я встретил на мосту через Гьолл. Идас, конечно же, решил, что я знаю корабль куда лучше, чем на самом деле, а значит, не буду считать каждую дверь и каждый поворот.

Скоро я понял, что сбился с пути. Коридор разветвлялся на три рукава, где их должно было быть два, а обещанная лестница все не появлялась. Я вернулся назад, нашел то место, где, по моим понятиям, я сбился с дороги, и начал поиск заново. Почти сразу я попал в широкий прямой коридор, который, как говорил мне Идас, вел к камбузу. Я решил, что мои плутания закончились, и зашагал вперед в хорошем настроении.

По меркам корабля, место это было просторным и ветреным. Наверняка воздух попадал сюда прямо из тех устройств, которые очищали и разгоняли его по отсекам, потому что пах он, как южный ветерок в дождливый весенний день. Пол был покрыт не странной травой и не решетками, которые я уже ненавидел, а полированным паркетом со слоем прозрачного лака. Стены, которые в отсеках экипажа были темного мертвенно-серого цвета, здесь отличались белизной, и пару раз я проходил мимо кресел, стоявших спинками к стене.

Коридор повернул раз и еще один, и, как мне показалось, пошел чуть вверх, хотя вес, который я поднимал с каждым своим шагом, был таким незначительным, что я не мог сказать наверняка. На стенах висели картины, и некоторые из них двигались – одна изображала наш корабль, словно бы увиденный издалека. Я невольно остановился и вгляделся, содрогнувшись при мысли, что мог и сам увидеть его в такой перспективе.

Еще один поворот – и оказалось, что это вовсе не поворот, а круглая площадка с дверьми, которой коридор оканчивался. Я выбрал первую попавшуюся дверь, толкнул ее и оказался в узком проходе, в котором было так темно, что после белого коридора я различал лишь огни на потолке.

Спустя несколько мгновений я понял, что прошел через люк, внутренний люк корабля; все еще не в силах избавиться от трепета, который охватил меня при виде страшной и прекрасной картины на стене, я вынул свое ожерелье, поднес к свету и убедился, что оно не повреждено.