Window Dark - За гранью мира алая заря Страница 8

— Ну, — подала слева голосок Шумелка-Мышь. — Чего отстаешь? Давай живее. Там, за выходом, прячется знаменитый сырный подвал. Для нас, мышей. Остальным в нем делать нечего, запомни. Даже не знаю, с какой радости я позволяю тебе бежать со мной. Но все равно не отставай. Пусть даже в подвал тебе и не пройти. Интересно, где ты окажешься, выскочив из трубы?

«В Заоблачной Стране», — подумала Маруша.

Измятый пластик мерзко похрустывал под ногами. Сквозняк пронизывал трубу насквозь, и ему не помехой были ни мертвая мышь с замызганной веревкой на шее, ни полуживая от волнения птичка, ждущая неминуемой встречи со сторожем Междустранья.

— Скорее, скорее, — шептала Шумелка-Мышь, дрожа от напряжения.

— Если тебе невтерпеж, — вслух размышляла Маруша. — То почему ты не решалась прорваться раньше? Ни за что не поверю, что ты перестала бояться Того, Кто Сидит На Качелях, прямо сейчас.

— Конечно, нет, глупышка, — усмехнулась мышь. — Но теперь-то я бегу не одна.

— Тебе необходима была дружеская поддержка? — повела головой Маруша.

— Не совсем чтобы так, — усмехнулась Шумелка-Мышь. — Просто пока Тот, Кто Сидит На Качелях, разделывает тебя на части, я беспрепятственно прокрадусь в подвал. Ты даже не предста…

— Что-о-о?!!! — Маруша резко затормозила.

— Ой, дура я, дура, — мышка плюхнулась на землю, сокрушенно поджав лапки под себя. — Все-то выболтала. И при жизни-то не умела держать язык за зубами, а уж теперь и вовсе… Кто ни встреться, меня салом не корми, дай поболтать. Ладно, птаха, твоя взяла, можешь поворачивать обратно.

Мышиные бока вздымались от рваного дыхания. В трубе стало тоскливо и тихо.

— Я все равно пойду вперед, — негромко, но решительно произнесла Маруша. Мне надо пройти этой дорогой, даже если ее охраняет Тот, Кто Сидит На Качелях.

— О! — мигом встрепенулась мышь. — Замечательно! Надеюсь, никто не возражает, если я пристроюсь прямо за тобой.

Птичка не ответила. Ее лапы быстро-быстро оставляли за собой сантиметр за сантиметром. Карты раскрылись, оставалось надеяться только на себя.

Мерзлое бледное сияние озарило выход. Словно взошла мутная луна с выбитой понизу дырой. Кто-то стоял наверху, закрывая проход. Черный силуэт не желал пропускать кого бы то ни было. Мрачный карлик взирал вниз на путешественниц, осмелившихся приблизиться к его владениям. Бег мгновенно перешел на ходьбу, да и она тут же превратилась в осторожную поступь. Утихли звуки, лишь доносился шорох перекореженного мусора под ногами, да прерывистое дыхание.

— Это он! — взвизгнула Шумелка-Мышь. И остановилась. Тут же остановилась и Маруша.

Похолодало, словно мутный свет вливался в трубу морозным дыханием неведомого существа. Черный силуэт не шевелился. Сколь ни смотрела на него Маруша, она так и не смогла опознать в нем ни птицу, ни громадную крысу, ни кого-то еще.

Шумелка-Мышь не смотрела на загородившего дорогу, она впилась взором в Марушу, словно ждала действий с ее стороны. Быть может, она хотела, чтобы Маруша смело бросилась в пасть стражу Междустранья.

— Идем, — робко предложила Маруша и посмотрела на мышку в ожидании утвердительного кивка.

— Дуреха! — взвизгнула мышь. — Он же вычислил нас! Вычислил!

— И что? — не поняла Маруша.

— Не знаю, как ты, — решилась Шумелка-Мышь, — а я поворачиваю назад.

— А подвал? — удивилась Маруша.

— Да на черта мне сдалось такое счастье, — ругнулась мышка. — Этот же раз укусит, и все кишки наружу. Была радость валяться с распоротым брюхом.

— Но ведь ты уже мертвая! — поразилась Маруша.

— Зато красивая, — приосанилась мышь. — Красота — единственное, чем я могу гордиться кроме своей уникальной судьбы!

И она повернулась к Маруше спиной. Извалянный в пыли хвост нервно расшвыривал скрученные штопором окурки. Обрывок веревки жалко волочился по разлохмаченному полиэтилену.

— Не слишком ли часто ты убегаешь? — спросила Маруша.

— Не твое дело, — огрызнулась Шумелка-Мышь.

— Стоило ли умирать, если даже после смерти ты продолжаешь бояться?

— Так иди вперед, — хмыкнула мышка, развернув голову, — раз такая смелая. А мне и здесь хорошо.

Маруша посмотрела наверх. Темный незнакомец вроде бы чуть сдвинулся. Настолько, что можно попытаться проскочить с правой стороны. Потом Маруша посмотрела на свою спутницу. Та стыдливо отвела взор, а потом понеслась прочь. Листья с треском вылетали из-под стремительных ног, да урчал взбесившийся от голода мышиный желудок. Скоро звуки мышиной возни утихли, и трубу сверху донизу наполнила ледяная тишина.

Чтобы не замерзнуть и не испугаться Маруша побежала дальше.

Лишь два пути открывались для нее.

И первый — назад!

Так легко было отказаться от миссии, повернуть, ловко проскользнуть по темным закоулкам, чтобы к восходу выбраться на знакомые улочки. Но сможет ли она смотреть на крышу дома, под которой мертвеет серебро сказочного птенца. И каждая из птиц, встретив Марушу, заглянет ей в глаза. А Маруша в глаза птицам смотреть уже никогда не посмеет.

Но никогда Маруша не взглянет ни на кого, если в глаза ей посмотрит Тот, Кто Сидит На Качелях. Бежишь вперед? Знай, что бежишь навстречу своей смерти! Но если остановиться и спрятаться, смерть все равно не обманешь. Разметав слежавшуюся листву, нагнется она, подхватит костлявыми надкрыльями и зашвырнет в неведомые края. А потом вцепится ветер и понесет в бесконечном полете среди легионов призрачных птиц. И где-то среди них будет лететь серебряный птенец с застывшим взглядом. А Маруша изо всех сил станет прятаться от его мертвых глаз, как прячется сейчас от взгляда Того, Кто Сидит На Качелях. Но бесконечно прятаться невозможно. И жизнь ничего не стоит, если не можешь глядеть в глаза. Хоть в это мгновение, хоть всю бесконечность последнего полета.

Остановка — тот же первый путь, только за тебя его делает время. Только дышишь ты не свободой, а затхлым воздухом гнилья и першащим в горле сырым табаком. Дышишь всю жизнь, до самого последнего полета. А кто сказал, что будет он, последний полет. Быть может и она, как Шумелка-Мышь, останется дышать этой отравой и после смерти. Награда за выбор первого пути.

А второй? И второй ничем не лучше. Тот, Кто Сидит На Качелях, никогда не пропустит Марушу в Заоблачную Страну. И смерть будет ужасной. Маруша даже боялась подумать, что ей уготовано у выхода из трубы. Никогда не пройти зловещего стража, никогда не добраться до сказочных птиц. Ни на вторую зарю, ни на четвертую. Наверху птичку ждал ужас. Он и сейчас плескался в маленькой груди, затопляя все возможное пространство. Но там, где обрывается труба, сердечко уже не сможет уместить его в себе и разорвется кровавыми клочьями.