Фред Саберхаген - Руки Геракла Страница 8

Утром моего отъезда мать еще раз сказала, что хорошо, что царь признал меня невиновным и не наказал более сурово.

– Ты должен быть благодарен ему за это, Геракл. Человеку, который наносит по неосторожности смертельный удар, отсекают правую руку.

Я не хотел говорить о том, что и кому я должен.

– Думаю, такое нечасто случается с отпрысками благородных семей вроде нашей. И уж не с сыном Зевса.

Не могу забыть, как она на меня посмотрела – в ужасе от моей опасной гордыни.

– Возможно, нам не удалось воспитать тебя как подобает. Пожалеешь розог – потеряешь ребенка.

Алкмена осеклась – наверное, вспомнила тот день, когда Амфитрион пытался выпороть меня. Думаю, она вспомнила и о Лине, который уж точно розог на меня не жалел – пока его рука могла их держать.

Наконец моя мать снова смогла заговорить.

– Геракл, ты царственно горд. Но помни – ты не… преемник царя. – Она чуть помедлила прежде, чем произнести последние слова, и я подумал, ощутив, как холодок прошел по спине, что она хотела сказать – ты не бог.

– Я знаю, кем я не являюсь, мать. Но кто я есть?

Она не могла ответить на этот вопрос. Но я решил, что однажды мне ответит мой отец.

Глава 3

Лев истинный

Случилось так, что моему двенадцатилетнему племяннику Энкиду, сыну моего сводного брата Ификла, тоже пришла очередь пасти стада. До сих пор мне удавалось избегать этого поручения, но Энкид уже несколько лет ухаживал за скотом. Конечно, когда кончится лето, я останусь в ссылке при стадах, а он вернется в Кадмею, чтобы обучаться наукам и воинскому делу.

Мой племянник был высок для своих лет, лишь на несколько дюймов ниже меня. У него были курчавые черные волосы, а кожа, как и моя, дочерна загорела на солнце. Его можно было бы назвать красивым парнем, если бы уши не торчали в стороны. Разница в возрасте у нас была небольшой, виделись мы довольно часто, так что я смотрел на него как на младшего брата, которого у меня никогда не было.

Итак, в шестнадцать лет – день рождения застал меня в дороге – я впервые отправился в путь по-настоящему самостоятельно, подгоняемый почти непреклонным повелением царя, с благословением матери в душе и луком со стрелами за плечами.

Почти всех мало-мальски пригодных верблюдов и мастодонтов забрали ради нужд войска, так что нам пришлось добираться до пастбищ на своих двоих. Мы шли скоро, хотя дорога заняла у нас почти две недели. Мы то топали по пыли, то месили грязь, в зависимости от погоды.

Когда знакомые края остались позади, а дорога впереди открылась навстречу неизведанному, мрачное настроение, тяготившее меня со дня смерти Лина, начало постепенно улетучиваться. Энкид тоже помогал в этом. Это был веселый, бодрый парень, который без перерыва шутил и травил байки, предвкушая приятные приключения, как в прошлом году. Иногда во время нашего двухнедельного путешествия нам везло, и мы попадали в гостеприимный дом, а порой приходилось спать под открытым звездным небом.

Мы услышали о льве день на пятый-шестой нашего путешествия, когда навстречу нам попался странствующий торговец, тянувший за повод осла, на спине которого в корзине ехал весь его нехитрый скарб, укрытый от дождя. Судя по его рассказам, стада, за которыми нам предстояло присматривать, постоянно редели, одного пастуха уже загрыз невероятно мощный и яростный зверь – лев, огромная кошка, которую благодаря какому-то колдовству не брало оружие.

Мы с племянником никогда не видели кошки больше домашней полосатой. Наверное, мы к тому же не обладали достаточно богатым воображением, потому нас вовсе не испугала весть торговца. Наоборот, нас все это заинтересовало – лев будет развлечением в нашей тоскливой работе.

Энкид в последние годы жил бок о бок со мной, так что насмотрелся случайных проявлений моей силы, чтобы иметь о ней хоть какое-то представление, – а о ней не имел даже приблизительного понятия никто ни в городе, ни в нашем поместье, ни даже сам Амфитрион. Как я уже говорил, на первый взгляд ничто не выдавало во мне моей тайны. В шестнадцать лет я уже понял, что никогда не буду выше среднего роста. Мои руки были еще маловаты для мужчины, запястья еще тонковаты, предплечья и плечи совершенно обычные, так что ничего, таящегося во мне, видно не было. Я даже еще не начал осознавать всей величины своей силы.

Среди немногих вещей, которые я взял с собой в ссылку, был колчан со стрелами и тяжелый лук, которые подарил мне на прощанье мой приемный отец. Тогда ни я, ни Амфитрион понятия не имели, что мне придется встретиться со львом и испытать их на нем. Лук было так тяжело натягивать, что только самые сильные мужчины могли стрелять из него более-менее прицельно. Он был изящен и красив, и я был уверен, что Амфитрион не отдал бы его мне, если бы сам, будучи человеком далеко не слабым, не обнаружил, что как следует не может из него прицелиться.

Несмотря на то, что Энкид и прежде проделывал эту долгую дорогу к пастбищам, он все равно умудрился сбиться с пути, когда мы были уже на подходе. Но через пару лишних дней мы с моим спутником наконец нашли стада, принадлежавшие нескольким владельцам, согнанные в одно и то же место. Естественно, трава на пастбище в таком случае быстро кончалась, так что стада приходилось все время перегонять с места на место, пусть и медленно.

Пастухами оказалась кучка перепуганных подростков, меньше дюжины. Когда они увидели новоприбывших, они медленно окружили нас.

Их старший, высокий парень по имени Тарн, холодно поприветствовал нас. Мне показалось, что он явно старается нас напугать. Не лев, так он. Он представил нас прочим – чумазым ребятам от десяти до четырнадцати лет, разного роста и с разным цветом волос. Некоторые, вроде нас с Энкидом, были в пастушьих рубахах, на других, кроме поясов, за которые были заткнуты ножи или пращи, ничего не было.

Вскоре мы узнали, что наши товарищи большую часть времени, особенно по ночам, проводят сбившись в кучку, как дикие звери. Я был им любопытен. Слухи о том, что случилось с Лином, уже дошли до них. Вести о жестоких и драматических событиях распространяются быстро. Я был удивлен тем, что они были не слишком преувеличены.

Но, конечно, прежде всего были разговоры о льве. Все ребята клялись, что то и дело встречали его, хотя получить от них хотя бы два схожих описания не удавалось. Все соглашались лишь в том, что это было ужасное чудовище и огромное.

Страх – штука заразная, и мы с Энкидом стали себя чувствовать малость неуютно.

Стада с тавром Амфитриона – около двух сотен животных – были перемешаны со скотом других хозяев – с овцами, коровами и волами. Несколько дней назад среди них был злой бык, бешеная тварюга, который ввязался в бой со львом и, соответственно, достался ему на обед.