Марина Добрынина - Отцы и деды Страница 8

Хозяин мне в глаза внимательно посмотрел и неуверенно проворчал:

— Не под кайфом вроде бы.

— С чего мне кайфовать? Меня чуть не убили.

Я был честен до того, что аж самому противно! Но повода врать этому человеку не было, вот я и не врал.

Странно ведет себя этот человек. Как собака, бррр! Не люблю собак! Ой, а всегда любила! Ну, Лин, я тебе и это припомню. Так вот, смотрит он на Лина, будто принюхивается. Словно хочет понять что-то такое, что на простоватой физиономии Эрраде-младшего вовсе и не написано.

Мурр, а если я тебя хвостом вот так по ноге? Неужели ты, такой большой и мужественный, захочешь обидеть бедную пушистую кошечку и этого глупого мальчика?

Если бы ты только знал, кто вокруг тебя сейчас крутится! Принцесса Зулкибарская! Ужас-то какой! Нет, не надо тебе об этом знать. И никому не надо!

Мужчина, наконец, заканчивает исследование Лина, и на лице его читается какое-то подозрение.

— А не с Куйбышева ли ты сбежал, сынок? — наконец, интересуется он.

— Нет, — честно признается княжич, — из Эрраде.

Подозрение на лице допрашивающего все крепнет.

— Я имел в виду улицу Куйбышева, — поясняет он.

— А-а-а…, - тянет княжич, — а что там?

— ПНД, — говорит усатый, ласково улыбаясь.

— А что это? — интересуется Лин.

— Понятненько, — резюмирует мужчина, — зовут-то тебя как?

— Лин, то есть Мерлин-младший.

— Ага… Мерлин…. Ну-ну. А фамилия?

— Эрраде, — вздыхает Лин, глядя на мужчину совсем уже несчастными глазами.

— Ну-ну, — вновь говорит усатый, — либо это чей-то розыгрыш, либо пора сюда кое-кого вызвать.

Что-то это словосочетание — кое-кого вызвать — меня слегка нервирует.

— Мяу! — говорю я.

— Уйди, киса, — произносит усатый мягким тоном, — не путайся под ногами. Мне нужно кое-куда позвонить.

Интересное сочетание слов. Позвонить кое-куда. Я понимаю — просто позвонить, или во что-то позвонить. Но куда-то? В любом случае, как кажется, делать это сейчас не стоит.

— Мяу, мужчина. Я с Вами разговариваю! — заявляю я, и усатый глядит на меня с недоумением, после чего плюхается на диван.

— Допился, — грустно констатирует он.

Я грациозно вспрыгиваю усачу на колени, ставлю лапы ему на грудь и начинаю осторожно обнюхивать его лицо.

— Нет, — говорю, — алкоголем не пахнет, — только одеколоном. Кстати, а Вы не могли бы меня поцеловать?

— Зачем? — тусклым каким-то голосом интересуется усатый.

— А вдруг Вы можете меня расколдовать?

Усатый послушно чмокает меня в нос. Я фыркаю, чихаю, но больше ничего не происходит.

— Жаль, — вздыхаю я, — а я так надеялась.

Я тоже надеялся. И мне тоже жаль. И еще я очень надеюсь, что сгоряча не поставил ей условием быть перецелованной всеми стариками Зулкибара и Эрраде. Если это так, то ее отец меня убьет… да что там! Меня собственный отец убьет за такие штучки!

Хозяин какое-то время сидел молча, наконец, задумчиво пошевелил усами и попросил:

— Ну-ка, скажи еще что-нибудь, киса.

— Меня зовут Иоханна, принцесса Зулкибара, — представилась принцесса, красивенько расположившись у него на коленях. И вот даже ни одной мысли на морде о том, что это неприлично — у постороннего мужика на коленях сидеть! На моих бы так не рассиживалась, а если бы и пришлось, то комментарии были бы такими, что… гаси свет, бросай гранату!

Усатый судорожно вздохнул и пробормотал:

— Кажется, мне надо выпить!

Иоханна слезла с его колен и чинно села на диване, обернув хвост вокруг лап. Он встал, протянул мне руку и представился:

— Николай.

— Приятно познакомится.

— Пошли на кухню… хм… Мерлин. Сообразим что-нибудь закусить.

За стол приглашает? Это уже что-то. Все-таки говорящая кошка — вещь полезная. Вот даже в нашем мире это впечатление производит. Заколдованные животные они, знаете ли, на дороге не валяются. А здесь, может быть, и магии нет, или она на нашу не похожа, и таких вот кошек, как блонда моя, вообще не бывает. Одним словом, подозреваю, что именно благодаря Иоханне Николай в гостеприимного хозяина превратился.

— Зови меня просто Лин, — предложил я, — так привычнее. Мерлином деда моего зовут. Меня в честь него назвали.

— Тот самый Мерлин? — как-то совсем уж обреченно поинтересовался Николай.

— Что значит — тот самый? — не понял я.

— Ну, этот, с Эскалибуром и королем Артуром.

— Король Артур не существует! — машинально среагировал я, а в следующее мгновение меня осенило. По всему получается, что попали мы в мир, где мать моя родилась! Ведь именно здесь в свое время предок мой Мерлин Первый чудил и легенду о себе оставил.

— Да ну? Правда что ли? Мерлин, значит, дед твой, а король Артур не существует? — проворчал Николай.

— Ладно, существует, — признался я, — то есть существовал. Только мой дед не причем!

Мы прошли на кухню. С нашей дворцовой конечно не сравнить. Помещение небольшое, еще меньше того из которого мы пришли. Обстановка скромная — пара столов, табуретки и шкаф белый. Когда Николай его открыл, оттуда холодом повеяло.

— Это что? — поинтересовалась Иоханна, которая не хуже настоящей кошки у ног Николая вертелась. Любопытствовала, значит.

— Холодильник, — объяснил он и, подумав немного, уточнил, — техника.

— А, ну это понятно, — решил поумничать я, — отец мой техникой иномирской очень интересуется.

— Да? Ну и как?

— А никак. Дед артефакт до сегодняшнего дня при себе держал и не особо-то для папы порталы в другие миры организовывал. Так что интерес папин так ни с чем и остался.

— Понятно. А в вашем мире совсем техники нет?

— Почему же? Есть. Часы вот, например. Только гномы секрет их изготовления в строгом секрете держат.

— Понятно, — опять повторил Николай. — Так, а Мерлин что? Тот, который с Артуром, не дед твой?

Пока он выставлял на стол какую-то еду на тарелках, я коротко рассказал ему историю про Мерлина Первого и Озерную Ведьму. История моя его не позабавила, наоборот, он еще грустнее стал и проворчал:

— Вот так легенды рушатся! Какой-то колдун из другого мира начудил, а у нас история на века. Сказка красивая. До сих пор вот фильмы по сюжету снимают.

Что его слова значили, я не совсем понял, но спрашивать не стал. Сунул нос в бутылку с прозрачной жидкостью, понюхал и предположил:

— Гномья водка? Только…хм… сильно разбавленная.

— Какая еще гномья? Столичная! — поправил Николай, разлил жидкость по рюмкам и встрепенулся, — а тебе сколько лет, пацан?

— Совершеннолетний, — с достоинством отвечал я.