Моника Фельтен - Огонь эльфов. Сага о Тале Страница 8

Их вопли усиливало эхо в высоких сводах комнаты, и у Тарека заболели уши. Он сделал мастеру-волшебнику знак, чтобы тот вышел с ним из помещения. Но Аско-Бахрран не смог последовать за Тареком сразу. Поэтому главнокомандующий, выйдя первым, оказался в коридоре. Когда тяжелая двустворчатая дверь захлопнулась за ним и крики остались позади, главнокомандующий с облегчением вздохнул.

Вскоре вышел и Аско-Бахрран, предоставив передачу пленников своим магам.

— Вы хотели со мной поговорить? — спросил он, закрывая дверь и снова выпустив на некоторое время крики пленников в коридор.

— Согласен ли ловец снов с нашим предложением? — Тареку не терпелось узнать.

— Он вскоре начнет поиск! — серьезно ответил мастер-волшебник. — Нерожденные люди, даже если они мертвы, в его измерении очень редки и поэтому очень ценны для него.

Тарек кивнул.

— Вы уверены в том, что он вернется по собственной воле, когда поручение будет выполнено?

Аско-Бахрран усмехнулся.

— Конечно, не стоит беспокоиться, — сказал он. — Наш мир для него враждебная среда. Он будет очень рад покинуть его как можно скорее. — Ответ мастера-волшебника успокоил Тарека: мысль о том, что это отвратительное создание бродит по Тале, ему совершенно не нравилась.

— Когда ловец снов будет готов, велите немедленно начинать, — потребовал Тарек. — И пусть сообщит вашему медиуму, как только найдет женщину, которая носит ребенка. О ней позаботятся мои люди.

Аско-Бахрран коротко кивнул и сказал;

— Я передам ему ваши приказы. — Он почтительно подождал, пока Тарек вышел из длинного коридора и скрылся из виду. Только после этого маг вернулся в зал.

3

Весна была ранней. Влажная и слишком мягкая зима, оправдавшая свое название только в последние дни, без всякого сопротивления преждевременно предоставила страну вестникам весны.

Уже через два месяца после зимнего солнцеворота первые цветы робко потянулись своими нежными головками навстречу по-зимнему низкому солнцу, а на ветвях кустов смородины набухли крохотные почки.

Жители деревни, выйдя на поля, принялись за крестьянскую работу.

Однажды прохладным солнечным утром, полным пения птиц, Илайя с двумя подругами Нагикой и Иовен отправилась вспахивать поле. Они уселись на козлы повозки, запряженной парой каурых. Поездка предстояла дальняя — вчера вечером девушкам досталось поле высоко в предгорьях Вальдорского кряжа.

— Стойте! — воскликнула Иовен, указывая на темную полосу на востоке. — Синие лебеди возвращаются! — В безоблачном небе, которое рассвет окрасил нежно-розовым, отчетливо виднелась стая крупных величественных птиц.

Нагика подняла голову.

— Ну, теперь точно зиме конец, — улыбнулась она, щурясь от солнечных лучей.

Птицы, выстроившись правильным клином, пролетели прямо над головами девушек. Взмахи их мощных крыльев в чистом воздухе издавали похожий на пение звук, означавший для жителей Тале приход весны.

— Ты еще спишь? — обернулась Нагика к Илайе, сидевшей рядом, и обеспокоенно поглядела на подругу. — Или ты чувствуешь себя не очень хорошо?

Илайя отвела взгляд, пробормотав что-то невнятное. Она действительно чувствовала себя нынче утром не слишком хорошо: она носила под сердцем ребенка уже целых восемь месяцев, но ее по-прежнему жестоко мучила по утрам тошнота, проходившая чаще всего только после обеда. Кроме того, она сердилась, что заставили пахать. Другая женщина в ее положении побереглась бы и осталась в деревне. Но чтобы избежать лишних расспросов, приходилось браться за работу, хотя ребенок уже был очень большим и мешал двигаться. Часто болела спина, было трудно дышать. Но Илайя не жаловалась, а заклинание посланницы Богини по-прежнему действовало, и, похоже, никто не догадывался о ее состоянии.

— Со мной все в порядке. Но у нас будут неприятности, если мы будем сидеть тут и просто смотреть на небо, — раздраженно ответила она, но, увидев удивленные взгляды подруг, добавила более приветливо: — Старейшины надеются, что мы постараемся и вовремя закончим всю работу. И чего же мы ждем?

Она решительно передала поводья Иовен.

— Давайте же наконец трогаться, чтобы успеть закончить поле к вечеру. Тогда можно будет начать сеять уже завтра.

— Ты, наверное, хочешь получить на празднике урожая венок из колосьев за особую старательность, — поддразнила ее Нагика, убирая со лба непослушный русый локон. Потом насмешливо взглянула на Илайю со стороны.

Та подняла руки, словно защищаясь, и сказала:

— Упаси меня наша Благая Богиня, а то мне придется танцевать с деревенским старостой.

Внезапно все замолчали. Иовен и Нагика испуганно переглядывались. Слова Илайи были очень легкомысленными — в Тале было строго-настрого запрещено произносить имя изгнанной Богини. Нагика осторожно огляделась и, убедившись, что, по всей видимости, слов подруги никто не слышал, вздохнула с облегчением. Все вокруг были заняты работой.

— Ты с ума сошла, Илайя? — испуганно прошептала она. — Такие слова доведут тебя до трибунала в Нимроде. — Покачав головой, она взглянула на подругу, но та только пожала плечами.

— Думаю, нам пора, — поспешно сказала Иовен, чтобы Илайя еще раз не сказала что-то необдуманное. Она повязала голову платком и взяла в руки поводья. Потом легко хлестнула лошадей кожаным ремнем и прищелкнула языком.

— Но, каурые! — крикнула она. — Сегодня предстоит долгая дорога!

Когда повозка, загрохотав, тронулась с места, Илайя устроилась поудобнее, чтобы не стеснять движения ребенка, и закрыла глаза. Пусть остальные думают, что она уснула. Ей нужны все силы, чтобы подавить тошноту на непроходимых, размытых зимними дождями дорогах.

Илайя была занята собой настолько, что поначалу даже не заметила, что Иовен остановила лошадей.

— Проснись, Илайя! — крикнула она. — Мы на месте!

Девушка открыла глаза и часто-часто заморгала. Прямо перед ней лежало большое поле, ожидавшее, что руки тружениц пробудят его от зимней спячки. Влажная земля парила под солнцем, дыша пряными ароматами влажной травы.

Илайя поднялась и, прежде чем сойти с повозки, предательски ухватилась за поясницу. Но подруги, казалось, ничего не замечали. Они уже распрягали лошадей, чтобы запрячь их в два больших плуга.

Покончив с упряжью, Нагика взяла повод большей лошади и, похлопав ее по крупу, сказала:

— Я начну там, — и указала свободной рукой на левый край поля.

Илайя не хотела, чтобы подруги заметили, насколько ей плохо: она молча взяла поводья второй лошади и повела ее к правому краю поля.