Элизабет Хэйдон - Пророчество: Дитя Земли Страница 8

Но если Эмили мертва и навсегда поселилась в Прошлом, то Эши оставался полуживым в Настоящем. Его существование было наполнено тайной — он скрывался от преследователей, охотившихся за ним, — и определялось тем, кто им манипулировал. Именно по этой причине он шел по миру, прячась под плащом, заряженным стихией воды, полученной из Кирсдарка, водяного меча. Плащ окружал его туманом и защищал от тех, кто мог при помощи ветра распознать его сущность.

Живое облако скрывало его от глаз остального мира. Он пришел в царство болгов по приказу, чтобы понаблюдать за троицей, управлявшей чудовищами Илорка, а по том обязан был вернуться с докладом. Эши ненавидел тех, кто его использовал, но ничего поделать не мог — жизнь и судьба больше ему не принадлежали, они находились в очень недобрых руках, а сам Эши был всего лишь орудием для исполнения чужой воли.

Впрочем, он имел возможность быть рядом с Рапсодией. С того самого момента, как дракон в его крови ощутил ее присутствие на Кревенсфилдской равнине, он сразу же увлекся ею, и его тянуло к Рапсодии, точно мотылька к огромному огню, пылающему в чреве мира. А после их встречи обе части его натуры — драконья и человеческая — сразу же попали под ее обаяние. Будь Эши живым чело веком, а не его оболочкой, он бы сумел противиться ее магии. И однако же он боялся Рапсодии не меньше, чем был ею очарован.

«Сэм». Слово рождало эхо в его памяти, от тихого голоса Эмили глаза наполнились слезами даже во сне. Она называла его Сэмом, и ему нравилось звучание этого имени. Они слишком быстро расстались, он не успел назвать свое настоящее имя.

«Я все еще не могу поверить, что ты здесь», — прошептала она той ночью, так много лет назад, под расшитым звездами небесным покрывалом.

И сейчас ее голос продолжал обращаться к нему во сне: «Откуда ты? Ты ведь исполнение моей мечты, правда? Ты пришел, чтобы спасти меня от лотереи и забрать с собой? Вчера, в полночь, я обратилась с просьбой к своей звезде — и вот ты здесь. Ты ведь не знаешь, где находишься, верно? Я вызвала тебя издалека?»

Она обладает магией, решил он тогда, и верил в это до сих пор. Магией настолько сильной, что она перенесла его через волны Времени в Прошлое, где ждала Эмили, в Серендаир, на Остров, который скрылся на дне моря за четырнадцать веков до его рождения.

«Тебе приснился сон, — настаивал отец, пытаясь его успокоить, когда он вернулся в свое время, один, без Эмили. — Солнце светило слишком ярко, и на тебя подействовала жара».

Эши повернулся и застонал, ему стало жарко. Огонь пульсировал в маленькой жаровне, волнами направляя в его сторону теплый воздух. Перед его мысленным взором вновь возникла Рапсодия. Впрочем, она всегда была рядом, дракон ее обожал. Кончики его пальцев и губ все еще горели от неосуществленного желания прикоснуться к ней, которое, точно кислота, разъедало его душу — следствие растущего гнева дракона. Он с горечью попытался выкинуть Рапсодию из своих мыслей, мучительно стремясь вернуться к светлым воспоминаниям, принесшим ему облегчение всего несколько мгновений назад.

— Эмили, — в отчаянии позвал он, но сон ускользнул, рассеявшись в сумраке спальни.

Во сне его пальцы нащупали маленький кармашек туманного плаща, в котором лежал бархатный кошелек с талисманом. Серебряная пуговица в форме сердца, сделанная самым обычным ремесленником и подаренная ему единственной женщиной, которую он когда-либо любил. Больше от нее ничего не осталось — пуговица и воспоминания, — он оберегал свое сокровище со свирепостью дракона, стерегущего свое богатство.

Прикосновение к пуговице помогло, оно вновь приблизило Эмили, хотя всего лишь на несколько мгновений. Он ощутил, как рвется кружево на ее корсаже, которое он нечаянно зацепил дрожащей от страха и волнения рукой. Он все еще видел улыбку в ее глазах.

«Возьми ее, Сэм, в память о той ночи, когда я отдала тебе свое сердце».

Он повиновался и с тех пор носил маленькую пуговицу в форме сердца рядом со своим, покрытым шрамами, цепляясь за воспоминания о том, что потерял.

Он постоянно искал Эмили, обращался в музеи и хранилища исторических документов, всматривался в лица встречных женщин, молодых и старых, у кого волосы имели цвет светлого льна в летний день, такими казались волосы Эмили в темноте. Он внимательно изучал женские запястья, пытаясь отыскать крошечный шрам, запечатлевшийся в его памяти. Конечно, он так ее и не нашел; Прорицательница Прошлого заверила его, что Эмили не было ни на одном из кораблей, успевших отчалить с Серендаира до того, как Остров поглотил вулканический огонь.

«Нет, мой мальчик, мне жаль тебя разочаровывать, но ни одна женщина с таким именем, похожая на ту, которую ты ищешь, не садилась на корабль, ушедший с Острова до его уничтожения. Она не приплыла на большую землю и не сошла на берег».

Прорицательница была его бабушкой, она никогда не стала бы ему лгать, к тому же она лишилась бы своего дара, если бы сказала неправду. Энвин ни при каких обстоятельствах не стала бы так рисковать.

И Ронвин, сестра Энвин, Прорицательница Настоящего. Он умолял ее воспользоваться компасом, одним из трех древних артефактов, при помощи которых Меритин, ее отец — намерьен-путешественник, — нашел эту новую землю. Его рука дрожала, когда он протянул ей тринадцатигранную медную монетку в три пенни, почти не имеющую ценности, подружку той, что он отдал Эмили.

— Только три такие монетки существуют в мире, — сказал он Прорицательнице, и его юный голос дрогнул, выдавая сердечную боль. — Если тебе удастся отыскать такую же, ты найдешь Эмили.

Прорицательница Настоящего взяла компас в тонкие хрупкие пальцы. Он вспомнил, как монетка засияла, а за тем послышался легкий гул, и на его глаза навернулись слезы. Наконец Ронвин печально покачала головой:

— Такой монетки, как у тебя, больше нет в нашем мире, мой мальчик; мне очень жаль. На земле их нет — возможно, они лежат на дне, но даже мне не видно, какие сокровища прячет Океан-Отец.

Эши не мог знать, что власть Прорицательницы не распространяется на саму Землю, где Время бессильно.

И тогда он сдался и почти поверил в ужасную правду, хотя продолжал искать Эмили в лице каждой женщины, хотя бы отдаленно ее напоминающей. Она присутствовала во всех его мыслях, улыбалась в снах, и он невольно вы полнил обещание, которое так неосторожно ей дал:

— Я буду все время думать о тебе.

Прошло много лет, прежде чем ее образ истаял в его памяти, а жизнь превратилась в бесконечный кошмар. Когда-то его сердце было светлым храмом ее памяти, но теперь оно стало разрушенным склепом, которого коснулась рука зла. Память об Эмили не могла оставаться в таком месте. Он не понимал, как Эмили удалось вернуться к нему этой ночью и слегка задержаться в дыму над каминной решеткой.