Сергей Радин - Путы для дракона Страница 8

Пока не родилась племянница, Андрюха из того же агентства нанял человека следить за Леоном: вдруг снова забомжует?..

Несколько лет спустя Андрюха снова обратился к частным детективам. Он уже не опасался бывшего бомжа. Любопытно стало: кто же он такой, если разбирается в самых сложных структурах в те годы не самым лучшим образом поставленной торговли. Мелочи, которые предлагал Леон, упрощали дело и превращали его в нечто удобное по организации и управлению. Теперь искали человека образованного, возможно, с несколькими образованиями, но… Но и тогда агенты ничего не нашли, хотя теперь на их вооружении были и компьютеры, и целые аналитические лаборатории. На Леонида собрали толстую папку данных, которые характеризовали его даже в физиологическом плане (не пропустили даже единственную особую примету — странно деформированную кожу на правом плече, причины деформации выяснить не смогли — при всех своих современных аналитических лабораториях). Но все данные пришлись только на период его жизни в семье в семье Андрюхи.

Озадаченный Андрюха не постеснялся сообщить Леониду о последнем расследовании. Живейший интерес зятя вызвал в нём что-то вроде укоров совести. Тем более, что Леонид явно не горевал о забытом прошлом и время от времени благодарил Андрюху за предложение вести дневники.

Сегодня они, как всегда, поднялись на верхний этаж административного здания, занятый Андрюхой под контору, и впервые на памяти Андрюхи Леон повёл себя необычно. Он не пошёл в свой кабинет, а точно ведомый на верёвочке, прошагал к Андрюхе. Несколько минут прохаживался перед окнами, а Андрюха следил за ним. Лицо зятя очень напоминало ему обиженное лицо племянника в раннем детстве: слегка вытянутое, губы плаксиво распустились в стороны. Внезапно Леон остановился, охлопал нагрудные карманы пиджака и вынул жёсткий картонный квадратик.

— Андрей, пожалуйста, позвони Фёдору Ильичу… Фёдору. Мне неудобно, я даже не знаю, как с ним разговаривать… Это, наверное, шутка — насчёт военной разведки. Но ведь что-то же он обо мне знает, если назвал по имени-отчеству!

— А чего не сам? Что тут неудобного?

— Я неправильно выразился, — слабо улыбнулся Леон. — Честно говоря, мне страшно звонить ему. Я… боюсь.

— Объясни конкретно, чего боишься? Этот твой Фёдор угрожал тебе?

— Нет, что ты! Он был со мной вежлив и весьма корректен. Я боюсь другого. Моя жизнь в последнее время напоминает благополучный поезд, несущийся по надёжной железной дороге. Мне хорошо и уютно в привычных рамках сегодняшней жизни. Поэтому мне и хочется, и страшно узнать, что я собой представляю. Хочется, потому что узнать о себе надо. Страшно, потому что могу потерять налаженный быт, семью… Андрей, ты знаешь, как я тебе благодарен за личные дневники. Благодаря тебе, у меня есть что чему противопоставить, сравнивая мою сегодняшнюю счастливую жизнь и прошлое бродяжничество — жизнью это не назовёшь! Прости, Андрей, говорю бессвязно, но попробуй понять: есть возможность узнать, кто я такой. И есть опасность потерять двенадцать счастливых лет… Господи, что я несу… Ты всегда был деликатен, Андрей, никогда не читал моих записей, иначе бы понял, что я хочу сказать… Я как весы, на которых качаются почти наравне простое человеческое любопытство и страх потерять найденное счастье… Я не хочу своими руками начинать… рыть себе могилу.

Когда Леон заговорил, сел и он сам, и Андрюха. Рассматривая лицо человека, много лет назад бесцеремонно засунутого им в машину, Андрюха только сейчас понял, как изменился Леон. Тогда это был бомж, мягкий в обращении, но выдержанный в проявлении эмоций, — теперь в кресле сидел изнеженный сытной жизнью, порой чувствительный до слёз плакса, на которого можно иной раз обозлиться, видя, как помыкает им Ангелина. Андрюха и злился, и не только из-за взаимоотношений сестры и экс-бомжа. Он вспомнил, как много раз Леон вызывал у него в последнее время раздражение, как часто хотелось ударит его по лицу, чтобы убрать это почти постоянное выражение вины и предупредительности.

И руки Леона — которые взметнулись вверх и движения которых Андрюха не заметил, а заметил охранник и бросился под удар.

И удар — который оказался такой силы, что два человека (Андрюха невольно повёл плечом и сморщился — чёрт, больно!) впечатались в машину — до вмятины на крыле.

И профессиональная помощь Николаю…

Кстати, чего испугались цыганки?

Синие глаза Леона под страдальчески заломленными бровями умоляюще смотрели на Андрюху… Есть над чем голову поломать. Но Фёдору в любом случае звонить необходимо. Андрюха взял со стола визитку, набрал номер магазина.

— Алё! Мне бы Фёдора Ильича. Ага… Понял. А когда будет? Секунду! — Он взглянул на Леона. — Они вчера зеркало ставили — значит, наш адрес есть?.. Угу… Ладно. Алё! Запишите телефон — это по адресу, где вчера зеркало… Есть? Хорошо. Попросите его позвонить после пяти. Кому? Андрей Семёнович… Всё? Ладушки… Леонид, а может, ты и впрямь знакомец этого Фёдора? Может, он точно не врёт о тебе? Какая ему выгода? Да и чего бояться? Ты память теряешь — с тебя взятки гладки!

Леон поднял голову, и волосы упали вдоль висков. Лицо его было спокойно, но не безмятежно, как всегда, — лицо усталого человека, перешагнувшего порог в ад.

— Я не помню, Андрей, не помню.

Но привычная фраза казалась слишком легковесной перед упрямством помрачневших синих глаз: "Я не хочу помнить".

5.

С работы ехали в неловком молчании. Явное нежелание Леона разговаривать, несмотря на его же готовность говорить и легко откликаться на реплики, дошло и до Андрюхи. Он заткнулся, хотя и хотелось высказаться по парочке моментов. Посматривая на зятя и продолжая размышлять, Андрюха решил: ему тоже не нравится, когда в судьбу семьи вмешивается кто-то извне. Он-то сам не мог определить, какие чувства испытывает, однако впечатление крохотной, но болезненной царапинки на душе было отчётливо… Андрюха нахмурился: а вдруг на него повлияло истеричное поведение Леона? Более спокойного и уравновешенного человека, чем Леон, он в жизни не встречал. Что же — значит: коснулось одного — плохо всем? И вообще. С чего Леон решил, что в жизни что-то должно измениться?..

Машину оставили у подъезда — Владик приедет, отведёт в гараж. Только хотели зайти, как услышали звонкий девчоночий зов:

— Папа! Дядя Андрей! Подождите!

Они подходили втроём: Анюта держалась за руки Мишки и Вадима, изредка с довольным визгом повисая между ними, а парни подтягивали девочку кверху и хохотали. Ближе к взрослым им удалось стать чуточку серьёзнее, и теперь они просто спешили к подъезду присоединиться к своим.