Вера Ковальчук - Младший конунг Страница 8

— Садись.

Альв подвинулся, и Хакон перебрался через лавку. Взял себе лепешку и кусок свинины. Слуга принес ему кружку.

Юноше скоро должно было исполниться пятнадцать лет. Он попал на Острова в трехлетнем возрасте, да так и остался здесь, заложником политической игры своего отца с правителем Британии. Хильдрид эту историю рассказывал сам Хаук Длинные Чулки, который все случившееся видел сам, поскольку именно он служил тогда посланцем Прекрасноволосого.

Торговые отношения между Британией и Скандинавией существовали всегда. Кроме того, в Области датского права, в Денло жило немало подданных Прекрасноволосого. По сути, выходцев из Нордвегр и Свитьота[10] здесь было столько же, сколько и данов, так что вернее было бы назвать север Англии Областью скандинавского права. Словом, поводов, чтоб общаться, правителям хватало. А здесь, конечно, в свою очередь возникала уйма возможностей помериться — у кого выше положение, кто сильнее и находчивей.

Спор начал Адальстейн. Обитатели Области датского права донимали его, хотелось хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь из скандинавов отомстить. Король британский был по натуре человеком осторожным и слишком умным, чтоб наносить Харальду прямое оскорбление. Да и зачем? Англичанин отправил конунгу Нордвегр в подарок прекрасный меч с позолоченной рукоятью и навершием. А когда конунг взялся за рукоять — какой мужчина не захочет опробовать оружие в руке — посланец Адальстейна объявил, что раз правитель Севера принял меч от государя всей Британии, то отныне он — его подданный, его вассал.

Хаук рассказывал, что при этих словах лицо Харальда побагровело и стало похоже на вареную брюквину. Он даже забеспокоился — сперва решил, что какая-то неприятность может случиться с конунгом, а потом — с послом. Но, ко всеобщему изумлению, Харальд, помолчав, жестом велел послу убираться. И позволил спокойно отчалить британскому кораблю, удивив этим, кажется, даже самих британцев.

Но ответ не замедлил. Через месяц в Британию отчалила аска, везущая на юг Хаука Длинные Чулки и маленького Хакона, еще не привыкшего без матери и потому дувшего губы. Адальстейн, само собой, предполагал, что со стороны конунга Нордвегр может последовать какое-нибудь возмездие, но как-то не предполагал, что в один прекрасный день в его трапезную войдет рослый скандинав, неловко держащий под мышкой трехлетнего ребенка, без особых церемоний подойдет и посадит малыша Адальстейну на колено.

Ребенок, не особо стесняясь, тут же потянулся к ножу короля, лежавшему на столе. Адальстейн с немым изумлением посмотрел на золотистые завитки волос и прямую спинку малыша.

— Это еще что такое? — спросил он.

— Это — Хакон, сын Харальда от наложницы, — спокойно ответил Хаук. — И ты, коль скоро посадил мальчишку на колено, теперь будешь воспитывать его. А ведь известно, что сыновей конунгов воспитывают ярлы.

Ярость затопила сознание короля — он схватился за меч, лежащий рядом. Он не задумывался, кого будет рубить — Хаука или Хакона, и мыслимо ли расколоть мечом белокурую головенку малыша, молчаливо сидящего у тебя на коленях.

— Ты можешь убить этого ребенка, — предвосхищая решение, сказал Хаук. — Но у моего конунга этот ребенок — далеко не единственный.

Намек был понят немедленно — Адальстейн не зря был хорошим королем. Конечно, войско постаревшего конунга Нордвегр не откажется от такого прекрасного повода повоевать. А если еще присоединятся викинги из Области датского права... Подобное уже случалось. Стоило некогда королю Элле расправиться с Рагнаром Кожаные Штаны[11], чтоб страну тут же наводнила армия его могучих сыновей! Нет, южной Мерсии такие «радости» не нужны. Правитель юга Британии решил, что мнения конунга Нордвегр на то, кто именно воспитывает чьих детей, не должно его волновать. А тут еще малыш обернулся, окатил Адальстейна синим пламенем своего взгляда — и король рассмеялся.

— Что ж... У нас в Британии другие традиции. При моем дворе воспитывается много мальчишек из самых знатных семей моих подданных. Пусть будет еще один.

И столкнул ребенка с колена. Трехлетний малыш засеменил под стол, туда, где собаки грызлись за кости с остатками мяса. Без страха схватил за шерсть здоровенного волкодава, потянул и засмеялся. Совсем как король Адальстейн.

Хаук на последнюю фразу короля не обратил внимания. Он выполнил задание своего конунга, а желание британца сохранить хорошую мину при плохой игре было ему на руку. Викинг подсел к своим людям, уже приступившим к угощению. Лакомясь мясом и элем, они не видели ничего плохого в том, что пользуются гостеприимством человека, которого только что пытались оскорбить, пусть и не от своего имени.

На Островах они не задержались. Отбыли едва ли не на следующий день, пополнив запасы воды и провизии, а Хакон остался при дворе Адальстейна. Мальчишка жил, как все мальчишки, если не вспоминать о том, что вскоре он переколотил всех сверстников и тех, кто постарше, и стал верховодить стайкой ребятишек, воспитывающихся при королевском дворе. Он рос не самым сильным, не самым высоким, но упорство младшего сына конунга, его умение добиваться своего поражали. Стиснув зубы, мальчик рвался к цели, не обращая внимания, чего ему это стоит.

Он не мог не привлечь к себе общие взгляды, и, конечно, вскоре попался на глаза Адальстейну, и, само собой, понравился ему. С тех пор мальчишке давали наилучшее для того времени образование и воспитание. И, конечно, крестили — Адальстейн был хорошим христианином и своего воспитанника наставлял так же. Дочь Гуннара не раз и не два видела Хакона, даже как-то позволила подняться на драккар и объяснила, как надо править.

Вспоминая это, Хильдрид заметила внимательный взгляд юноши, устремленный на нее. Неотрывно и в то же время неуверенно, словно юноша ждал от нее чего-то, но опасался подсказывать. Не выдержав, женщина вопросительно подняла бровь. Это было намеком — говори, что случилось? Чего тебе нужно?

— Скажи, Равнемерк, я могу тебя спросить?

— Конечно, — Хильдрид бросила на стол обгрызенный мосол. Потянулась кружкой к кувшину. — Альв, не сочти за труд. Мне не дотянуться.

Альв без слов налил ей пива. Хакон терпеливо ждал.

— Ты ведь знала моего отца?

— Знала.

— Расскажи мне — каков он был?

— Он был вождем, — сказала она и замолчала. Надолго.

— Расскажи мне о нем, — подождав, повторил юноша.

Дочь Гуннара задумалась. Из кружки на нее глянула теплая, приятно пахнущая жженым зерном глянцевая темнота. В ней на мгновение отразился обведенный ресницами глаз. Глаз, когда-то смотревший на того, о ком теперь слагают легенды. Того, о ком теперь спрашивает его сын. Что ему рассказать?