Customer - Власть над водами пресными и солеными. Книга 1 Страница 8

Ахнув, я отшатнулась. Потом только сообразила: опять Герины штучки! Увидев, что я задумалась до полного выключения из реальности, затащил меня в зоопарк, благо до закрытия оставался целый час.

Посещение зоопарка влияло на меня благотворно. В детстве. Видимо, зрелище животных в клетках всаживало в детскую душу требуемую дозу смирения и фатализма. Сейчас, когда и клетки сменились непробиваемым стеклом, и фатализм мой сменился непробиваемым эгоизмом, чувства совсем другие.

Мне кажется, что и сама я точно так же торчу за стеклом, созерцая расплывчатые фигуры, тычущие в меня пальцами и беззвучно разевающие рты. Я пытаюсь понять, что нужно этим зевакам. Или тем, кто воздвиг надо мной непроницаемый пузырь отчуждения и одиночества. И никаких подходящих объяснений не приходит в мой разум, объятый паникой. Год за годом не приходит. Так будет до тех пор, пока ужас не сменится скукой, а вопрос «зачем?» не перестанет будоражить душу. Затем, что так надо.

Желтая пума, несущая в зубах распластанную тушку морской свинки, смотрит на меня, потом едва заметно пожимает плечами: а как ты думала? Так надо.

Мы выбираемся на Садовое кольцо, ничуть не повеселевшие и не успокоенные.

— Ну и зачем ты меня туда заманил? — интересуюсь я.

— Чтоб отвлечь! — не скрывает коварных замыслов Гера.

— От чего?

— От мрази этой литературной! — упрямо гнет он свою линию.

Гера ненавидит писательскую братию. Ничего в жизни не видели, ни о ком, кроме себя, отродясь не думали, никакого уважения не заслужили, а туда же, лезут в каждую щель с поучениями. Таракан домовый, к задней лапе которого привязан философский словарь, — вот каково Герино представление о писателе. О современном, по крайней мере. Не слишком лестно. Исключение составляю разве что я — и то не наверняка.

— Гера, эта мразь — единственная профессиональная среда, которая мне светит! — не уступаю я.

— Тогда вылезай из этой среды. Потому что тебе давно пора пройти дезактивацию, — умничает мой племянник.

Что ж, он прав. Кабы существовал пункт дезактивации мозга от безнадеги, навеянной общением с коллегами, я б его посещала не реже супермаркета. Но готовых технологий наука не предлагает и приходится дезактивироваться самим, кто во что горазд. Я было задумалась над собственным вариантом решения проблемы, и тут пробудился Мореход. Первый раз за год пробудился. Видно, лекарства перестают действовать.

— А ты спроси у парнишки, как тебе выбраться! — советует он немного хриплым от долгого молчания голосом.

— Без тебя разберусь! — мысленно огрызаюсь я.

Если у вас заведется внутренний комментатор первым делом научитесь разговаривать с ним мысленно. Может, тогда вас и минует чаша моя.

— Да че ты кобенишься-то? — возмущается Мореход. — Спроси, чего тебе стоит! И если он укажет на меня, придешь ко мне, в верхний мир. Не просто россказни мои слушать станешь, а сама придешь, целиком.

— Не укажет он на тебя, и не надейся, — с замиранием сердца отвечаю я, понимая: эта проклятая хитреца в голосе Морехода ничего доброго не предвещает. Опять он меня тащит в какую-то авантюру, пират чертов…

— Тогда пари! Если укажет, ты идешь ко мне. Так… ненадолго… погостить! — с нарочитым легкомыслием предлагает Мореход.

И прежде чем я успеваю крикнуть себе «НЕТ!!!», мой мысленный ответ падает, точно гиря на чашу весов:

— Ладно, пари.

Я, не зная, чего мне на самом деле хочется — выиграть или проиграть — поворачиваюсь к Гере и спрашиваю:

— И чем же мне, по-твоему, заняться, если не заказами этого прекрасного, но откровенно нищего и вороватого издательства?

— Знаешь, сейчас ты можешь чем угодно заняться? — убежденно заводит Гера. — Попутешествуй. На море съезди, что ли. Или вот, ты мне как-то рассказывала про какой-то верхний мир, крутой, как Варкрафт. Может, про него книжку напишешь? А то ты всегда пишешь такое скучное… непонятное. — И Герин палец упирается мне в лоб. Всего лишь чтобы отвести волосы, которые уже несколько минут лезут мне в глаза, отчего я моргаю, будто малолетняя фотомодель на своей первой тусовке.

Вот я и попалась. Мореход, похоже, и на Геру влияет, не только на мое бренное тело и хилое сознание.

Мне оставалось только ждать личного визита Морехода, который под белы ручки отведет меня к морю Ид и предложит ступить на борт своего бессонного и безумного судна.

Но вышло иначе.

Это был не столько сон, сколько видение. Сны — короткие, смутные обрывки прозрения, которое тебе ни целиком за что не покажут. И придется рыться в грудах подсознательного мусора, в неприличных символах обыденных вещей и в обыденных намеках на неприличные вещи. Так что снам я верю не больше, чем груде хлама на антресоли: чтобы вычитать из нее повесть человеческой жизни, надо потратить столько сил, сколько ни одна повесть не стоит.

Зато видение — совсем другое дело. Оно приносит тебе картину на тарелочке. И какую картину!

Для начала — посреди Москвы, на месте зоопарка, располагалась Гора. А город лежал у ее подножия, игрушечный и слепой. Он попросту игнорировал Гору, хотя в ее скальных тоннелях, будто в термитнике, проживало ненамного меньше народу, чем в самом городе.

Гора была замкнутой и самодостаточной. Ничто не входило в нее и ничто не извергалось наружу. Родившиеся внутри Горы в ней же и умирали. Даже звери и птицы у Горы были свои, не чета хилой внешней фауне.

Оттого в зацикленной на себе подгорной вселенной так высоко ценят зоотехников, разгребавших за чудовищными тварями. Тварей здесь держали и обихаживали во множестве. Зоотехники их и кормили. Чем придется — от скисшей овсянки до преступников. Живые и неживые блюда бесстрашно подтаскивали к вялым мордам, на которых в любой момент мог распахнуться багровый бездонный ротик.

Высокое начальство приглядывало за тем, чтобы корма у зверушек было вдосталь. Найти съедобного преступника — помилуйте, об чем речь! Сию минуту, подождать не изволите?

Основными поставщиками белка для монстров-людоедов служили мозговики — существа, похожие на грибы. Их с детства растили в специальных оранжереях, подкармливая пищей для ума и тела. Тела мозговиков ничуть не напоминали героев «Матрицы», хоть и произрастали в аналогичных условиях, — то хлипкие, то заросшие жиром туши с нефункциональными нижними конечностями, объемистыми задами и великолепно развитыми кистями рук. Пальцы мозговиков были прекрасны — длинные, гибкие, гладкие, пальцы молодых перспективных пианистов. Сутками мозговики, покачиваясь от переизбытка чувств, переписывались друг с другом по локальной сети, создавая по заказу «сверху» (никому из мозговиков и в голову не приходило спрашивать, откуда именно) всякие мемы, боянчики, фейки и лулзы. А бывает, и что-нибудь пообъемнее.