Энди Данкан - Диорама инфернальных регионов, или Девятый вопрос дьявола Страница 8

Я резко втянула воздух и выпрямилась, словно пробудившись ото сна, но бдительности у меня убавилось. Куплеты продолжались. Вдова делала вид, будто собирает посуду после чаепития, а Витстроу притворялся, будто изучает собственные ногти.

— Реплика насчет женщин оскорбительна, — заявила вдова.

— Она написана не мной, — откликнулся Витстроу. — Ее придумал народ.

— Не народ, а мужчины, — поправила вдова.

— Восемь, — выпалила я и лишь потом поняла смысл.

Витстроу, не поднимая глаз, вопросительно буркнул нечто невнятное.

Вдова держала наклоненную чашку, совершенно не обращая внимания на то, что струйка недопитого чая, как паучок по паутине, спускается в блюдце.

— Восемь, — повторила я. — Молоко и шелк — два. Дерево и море — четыре. Рог и шип — шесть. Ягненок и женщины — восемь. «Должна ты ответить на девять вопросов…» — с удивлением скорее пропела, чем проговорила я. — Но тут не девять, а восемь. Какой же девятый?

Витстроу и вдова переглянулись.

— Может, это он и есть, — пробормотал Витстроу, — Может, «Какой же девятый?» и есть девятый вопрос.

— Нет, — возразила я.

— Почему же нет? — вкрадчиво поинтересовался Витстроу.

— Потому, — отрезала я. — Потому что это глупость.

Витстроу расхохотался и хлопнул по бедру своим цилиндром. Вдова со стуком поставила одну тарелку на другую.

— Форменная глупость, — сердито бросила она. — Пит, возьми тарелки. Я попросила — возьми тарелки! Поработай хоть разок в своей лентяйской жизни.

— Так какой же девятый вопрос? — настаивала я.

— Вот ты нам и скажешь, — ответил Витстроу.

— Ты имеешь в виду — скажет тебе? — возмутилась вдова, вручив ему стопку тарелок и подтолкнув к выходу из комнаты. — Меня в это не втягивай!

— Прошу прощения, леди Астор, но чей это дом? — воскликнул Витстроу, — Девушка — волшебница, Сара, а ты не можешь поставить волшебницу в шкафчик с фарфором, как безделушку-украшение, как одного из твоих призраков, как мистера Деллафейва!

Витстроу прошел мимо шкафчика с посудой. Дверцы задрожали, и внутри кто-то пискнул.

— Ты знаешь правила, — продолжил он, когда мы все оказались на кухне.

Витстроу с грохотом свалил тарелки в раковину и развернулся к нам. Я попыталась спрятаться за вдову, хоть та и была на фут ниже меня. Витстроу ткнул в ее сторону пальцем, как будто намеревался проделать дыру в воздухе. Его аккуратный ноготь джентльмена сделался длинным и зазубренным, с какой-то грязью под ним, а глаза стали красными, словно у пьяницы.

— Ты только глянь на нее! Я тебя умоляю — ты только стань рядом с ней! Она же питается магией, как печь — углем, а мир полон спичек! Она сейчас в другом мире, и она должна учиться, — Витстроу повернулся ко мне. — Чаепитие окончено, дорогая. Отныне за испытанием последует испытание, а ты получаешь свое первое задание, свои первые девять вопросов.

— Восемь, — поправила я.

Витстроу запрокинул голову и расхохотался — точнее, взревел, словно бык. Я заткнула уши и завизжала. Одежда на нас заколыхалась, словно под сильным ветром. На шее Витстроу отчетливо проступили жилы. Его горячее дыхание заполнило комнату. Потом он закрыл рот, и рев прекратился.

— Ладно, — произнес он. — Восемь. Ты должна «Старой фирме» восемь вопросов — и еще один.

Он энергично натянул цилиндр по самые брови и прыгнул в раковину. Там он присел на корточки, подмигнул и с бульканьем исчез в сточной трубе. Цилиндр упал на фарфоровую поверхность и несколько мгновений лежал там, мелко дрожа, пока его тоже не затянуло куда-то в глубины канализации. Из труб донеслось хихиканье Витстроу, и призраки с воплями хлынули из водопроводного крана.

— Выпендрежник! — Леди Уинчестер сжала мою руку. — И лжец к тому же. В вист он играет отвратительно.

— А когда он сказал, что я должна ответить на эти вопросы, он тоже солгал?

— Нет, это достаточно близко к истине.

— А когда назвал меня… волшебницей?

Вдова улыбнулась.

— Чистейшая правда.

— У всех волшебников один и тот же талант, — объясняла мне вдова. Она мыла уцелевшие тарелки, а я вытирала. — Так же, как у всех плотников, всех художников, всех садовников. Но у каждого волшебника имеется также некая особенность, специализация, в которой он особенно силен. Иные трудятся десятилетиями, прежде чем находят эту свою уникальность. Другие лишь задним числом понимают, что это было, на смертном ложе, если вообще понимают. А некоторым их способности даются почти с самого рождения, как всем нам даруются земля и небо. Я сама была от горшка два вершка, когда осознала, что среди множества друзей, играющих со мной каждый день на чердаке и в беседке, увитой виноградом, и в глухих уголках сада, попадаются дети, которых вижу только я. Моим родителям не нравилось, когда я говорила о них что-нибудь вроде: «Ой, папа, представляешь, Мери только что прошла сквозь твой жилет, пока ты мешал чай! Правда, смешно?» От таких речей папа весь день был не в духе.

Вдова выкрутила тряпку для мытья посуды. Я дунула на мыльную пену в сторону спящей полосатой кошки, проплывающей мимо. Пузыри то ли пролетели сквозь кошку, то ли обогнули ее. Вдова терла тарелки пемзой, потому пузыри имели красноватый оттенок и казались более материальными, чем совершенно прозрачная кошка. Потом они исчезли, а кошка осталась.

Вдова продолжала:

— И я стала держать подобные наблюдения в секрете, а когда ты начинаешь скрывать свой талант, ты вступаешь на тропу волшебника.

— Мой талант остается загадкой даже для меня самой, — вздохнула я.

— Неужели не ясно, насколько ты не права? — Вдова хлопнула меня по плечу кухонным полотенцем. — Ты играешь с мертвыми кошками. Ты беседуешь со всеми моими квартирантами. Ты мимоходом отворила парадную дверь и снова ее заперла. Ты перенеслась сюда из Теннесси за один шаг, как будто мир — это карта и его можно сложить, как тебе требуется. Силы небесные, да ведь так далеко шагнуть не мог даже Поль Баньян — а Поль был очень, очень крупным мужчиной.

Вдова на миг погрузилась в грезы, потом качнула головой и выдернула пробку из раковины.

— Вот и готово! — воскликнула она, перекрывая шум утекающей воды. — Чтоб все это пошло Витстроу в глотку!

Она встала на цыпочки и коснулась губами моей щеки. Поцелуй ее был быстрым, сухим и щекотным, словно касание пуховки из пудреницы.

— Не волнуйся ни о чем, дитя. — Вдова взяла меня за руку и увлекла к лестнице, ведущей в сад. — Способностей у тебя навалом, как сказал бы мистер Уинчестер. И теперь, когда ты умеешь сосредотачиваться, ты очень скоро откроешь в себе пару-тройку новых возможностей — в этом я совершенно уверена.