Павел Данилов - Срединные силы. Черное пламя Страница 81

– Ну, давай, впрягайся, коли так. Я тебе гуся одного дам.

– Птицу везете? – догадался Роман.

– Город большой, людей много, и каждый хочет жрать, – начал фермер. – Ты мотай на ус – это вступление.

Мужики остановились, и второй достал привязанную обоими концами к саням веревку. В середине к ней был пришит широкий кожаный ремень.

– Хочешь – на плечо закидывай, хочешь – на грудь.

Роман кивнул и влез в веревочное кольцо. Приладив ремень поперек груди, он произнес:

– Я готов.

– Насчет три трогаем. Раз, два, три…

Сани сантиметр за сантиметром начали двигаться. Первые секунд пятнадцать Роман не мог продохнуть. Когда сани набрали скорость, идти стало легче.

– А втроем сподручнее, – бодро произнес фермер. – А на пригорке вдвоем вообще жилы порвать можно.

– А поменьше нагрузить нельзя? – с натугой спросил Факелов.

– Сразу видно, что ты не торговец, – хмыкнул птицевод. – Пошлину-то за сани берут. Так что неважно, сотню гусей ты везешь или три перепелки.

– А с путниками как? Пускают?

– Бродяг в лохмотьях – нет, нормально одетых – да. Но тебе-то что переживать? Вместе с нами войдешь.

– А как с работой в городе?

– Как и везде, – пожал плечами фермер. – Смотря, что умеешь.

«– Палашом махать, мешки таскать», – охотно подсказал Чет.

– Ремеслом не владею, но помощником где угодно могу.

– Вот и зайди к кузнецам и плотникам, гончарам и поварам. Где-нибудь пристроишься, – посоветовал птицевод. – А лучше доски объявлений около трактиров глянь, если читать умеешь. Да и сами корчмари много чего знают. Правда, почти всегда за монетку.

– Спасибо, – сказал Роман. – Сегодня же начну искать.

В голове крутился вопрос: какая работа поможет в продвижении по Пути? Роман примерял оставшиеся испытания ко всем работам, приходящим на ум. Пока что из всех размышлений Факелов смог сделать одно заключение – все зависит от характера человека, а не от его ремесла. Один может быть духовным вампиром, а у другого может оказаться то, что он захочет «возжелать».

Стена тянулась с севера на юг на пару километров. Через каждые метров пятнадцать возвышалась бойница в человеческий рост. Зачем строилась такая мощная защита, Роман мог лишь предположить. Хотя сейчас на всей стене он заметил лишь четырех часовых.

Восточные ворота располагались ближе к югу, а дорога тянулась почти параллельно стене. Но фермеры и не думали срезать угол. Вскоре их дорога впала в еще более широкий, с земляными проплешинами тракт. Многолюдный для зимней поры, он вел прямиком к воротам.

В основном это были такие же фермеры-торговцы: либо везущие на продажу мясо, либо возвращающиеся домой с покупками. Хотя попадались и странники, закутанные в теплые плащи, с громоздящимися за плечами мешками.

На воротах стояло двое стражей, еще четверо виднелись через окно прилегавшей к стене коморки. За пределами поселения она смотрелась глупо и одиноко, но, видимо, для обители стражников не нашлось места в городе.

Неразговорчивый птицевод показал воину пять серебряников. Когда страж кивнул, он сбросил их в большой деревянный ящик. Роман и фермеры с трудом двинулись дальше. Здесь проплешин стало больше, чем снега, и полозья с пронзительным скрежетанием тормозились о камень.

– Помоги до площади дотянуть, а то мы тут и встанем, – попросил фермер прерывающимся голосом. – Двух гусей дам.

– Одного хватит, – с кряхтением ответил Роман. – Только дайте пару монеток. Вдруг и правда придется с каким-нибудь корчмарем разговаривать.

– А ты что, совсем пустой? – удивился птицевод. – С виду не скажешь.

– Да я из деревни, где деньги не в ходу, – объяснил Факелов. – Натуральное хозяйство называется.

– Заливаешь, – несмотря на напряжение, засмеялся фермер. – Не может быть в мире места, где есть люди, но деньги не в ходу.

– Сам удивляюсь, – скривив губы, сказал Роман.

– Ладно, дадим. Гусь все равно дороже стоит.

– Благодарю.

– Ты если в какую харчевню устроишься помощником, за птицей к нам приходи, – подмигнул он. – Поторгуемся.

Роман кивнул и напрягся до звона в ушах, когда сани угодили на очередное бесснежное место. Из открытого рта валил пар, а пропотевшая рубашка прилипла к спине. Через четверть часа они доволокли сани до свободного ярмарочного места и избавились от осточертевших упряжек.

– Спасибо, брат, удружил, – улыбнулся фермер и вытащил за лапу гусиную тушку. – С таким куском мяса тебя в любой дом на обед пустят.

– Благодарю, – в который раз сказал Роман и перехватил гуся за другую лапу.

Птицевод отсчитал два серебряника и протянул Факелову. Роман скинул монеты в карман, а затем засунул упитанного гуся в мешок.

– Удачи в поисках, еще свидимся, – сказал фермер. Затем махнул рукой на запад и добавил: – Вверх по улице отличный трактир.

Роман кивнул и с улыбкой произнес:

– Хорошей торговли.

Факелов пошел в указанном направлении, с интересом рассматривая город. Пока тащили сани, было не до этого. В этих краях, видимо, камня и глины добывали больше, чем дерева. Каждый дом, будь он из широких каменных блоков или из обожженного кирпича, смотрелся как маленькая крепость. Высокие заборы, мощные калитки. На многих виднелось название улицы и номер дома. «Этот город ближе всего к индустриализации, – подумал Роман. – С ее негласными девизами: каждый сам за себя; все против всех; чем больше людей, тем сильнее одиночество. И над всем этим незримая длань власти».

«– Я понял, почему у тебя все получается лучше, чем у Арета», – проговорил Чет.

Факелов молчал, ожидая продолжения.

«– Ты вызываешь у людей доверие. А когда они открываются тебе, ты начинаешь, как кукловод, дергать за ниточки их страстей. Арет так не умел. У него вообще ничего не было, кроме силы и гордости», – поведал ворон.

«– Интересное наблюдение, пернатый, – хмыкнул Роман. – Еще, главное, не льстить, а хвалить. Не ослепленный властью человек чувствует лесть. Если он построил избу, не надо говорить, что она лучше царского дворца. Можно сказать, что так умело сложенный дом сто лет простоит».

«– Это мне урок на будущее?» – издав короткий смешок, спросил Чет.

«– Вроде того».

Вход в трактир скрывался под широким навесом. Слева от двери висела большая доска, исписанная черными и синими буквами. Роман никак не мог привыкнуть к странному ощущению. Для глаз буквы были незнакомы, но разум легко воспринимал их смысл.