Дэйв Дункан - Мать Лжи Страница 81

Она не говорила об этом своим спутникам, но Кавотти помрачнел куда сильнее, чем они.

— Так и сделаю. Я прикажу немедленно ее прикончить. Так с чего же мы начнем, милорды и леди — с горячей воды? Еды? Новостей? Разговора? Сна?

— Именно в таком порядке, — сказала Фабия. Однако она сильно сомневалась, что у них останется время для сна.

ГЛАВА 31

Фабия Селебр сидела в бассейне, в котором вполне могли разместиться шестьдесят женщин. Однако она была здесь одна, бассейн со всех сторон окружал кустарник, и Фабия не боялась посторонних глаз. Хотя скамьи и вымощенное плитками дно покрылись зеленым мхом, вода была чистой и втекала через одну потемневшую от времени бронзовую решетку и вытекала через другую. Фабия погрузилась с головой в воду, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Она вынырнула на поверхность только после того, как начала задыхаться. Боги знают, она это заслужила! Никогда она не испытывала такого удовольствия от купания!

Вскоре появилась Гвинетта, принесшая стопку одежды.

— Попробуйте натереть тело этой пастой, миледи. Она очищает и освежает кожу. Другой женской одежды мне найти не удалось. Я буду вам показывать, а вы скажете, какие цвета вы предпочитаете и что вам подходит…

Потом Гвинетта стряхнула пыль со скамейки и присела поболтать, пока Фабия отмокала, мылась и плавала, наслаждаясь теплом и чистотой. Всякий раз, когда ее голова оказывалась над поверхностью воды, она рассказывала о семейных приключениях: как научилась флоренгианскому языку от Паолы, почему Орлад говорит так неуверенно, как Бенард сумел подняться так быстро и высоко, как Ваэльс сменил цвет кожи и волос, и тому подобное. Некоторым вещам могла поверить только прорицательница, и Гвинетта понимала, что у Фабии имелись собственные причины, заставлявшие ее это рассказывать. После того, как Фабия вытерлась самыми мягкими полотенцами из всех, когда-либо попадавших ей в руки — шерсть альпака, что бы это значило? — Гвинетта предложила натереть ее лавандовым маслом. От такого предложения Фабия не смогла отказаться. Она улеглась на скамью лицом вниз. И вновь испытала нечто невыразимо приятное.

— А теперь ваша очередь. Расскажите о Мятежнике. Как вы с ним познакомились?

Нежные пальцы продолжали втирать прохладное масло ей в плечи.

— Наша богиня требует от нас иного поведения, чем от своих последовательниц в Вигелии. Мы не носим вуалей, к примеру, за исключением тех случаев, когда даем показания. Обоим культам запрещено вмешиваться в ход событий, но когда Стралг извратил действия культа в Вигелии и принес это зло через Границу, наша Старейшая приняла решение, позволявшее каждой флоренгианской Свидетельнице помогать противникам Стралга, если она того пожелает — впрочем, в определенных пределах. Мне запрещено посылать людей на смерть, но я могу предупреждать о засадах. Однако лишь немногие из нас на это способны. Боюсь, что из всех последователей моего культа я наиболее терпима к насилию.

Не зная, что ответить, Фабия спросила:

— А давно вы знаете Марно Кавотти?

— Около шестидесяти дней. И без детей, без брака.

— Он пришел в Селебру, чтобы встретиться с дожем. — Голос Гвинетты звучал успокаивающе, но массажистка из нее была неважная. Фабия вдруг вспомнила о Лилин из Скьяра. — Ваш отец был уже очень серьезно болен, а ваша мать правила городом от его имени. Марно поговорил с ней и в последнюю минуту ускользнул из дворца. Иногда он так безрассуден! Я согласилась помочь его людям найти Марно, тогда мы с ним и встретились. Одно за другим… Позднее я поняла, что его главной целью было заманить вигелиан в ловушку, и в результате он сумел одержать большую победу. Под победой он понимает бойню, а потому мое участие получилось не таким уж безобидным, как я надеялась, но это обычное дело для Марно.

Она принялась втирать масло в бедра Фабии.

— Несколько шестидневок назад мы едва его не потеряли. Он попал в засаду между двумя отрядами вигелиан, получил ужасные ранения, его пытали, он чудом остался жив.

— Какой ужас!

— До тех пор он вполне мог сойти за обычного мужчину, не вериста. Да, он был сильным и красивым, как бог. Его воины успели прийти на помощь и спасти ему жизнь, но полностью он не исцелился. Он не жалуется, хотя ему очень нелегко.

Нелегко сейчас тем, кто на него смотрит. Жуткое лицо нагоняло на Фабию страх даже без рога.

— Вы любите друг друга?

— Прорицательницы не влюбляются, миледи. Любовь — одна из форм слепоты.

— Извините. Я не…

Гвинетта неожиданно рассмеялась.

— Однако мы вместе получаем удовольствие. Вы не можете понять, как я сплю с этим огромным рогатым бизоном? Всякий раз, когда мне удается отвлечь его от войны, я делаю это с большой охотой. Должна признать, веристы всегда вызывали у меня желание. Иногда Свидетельница может пасть жертвой собственной силы, и я знаю, что многие сестры привыкают к такого рода удовольствиям. Мы обладаем и другими талантами, не только предвидением. Одна из наших способностей позволяет определять внутреннюю природу вещей и людей. Мы называем это «запахом», хотя он не имеет ничего общего с носом и обонянием. Надо же было дать этой способности какое-то название. А действует она примерно на таком же расстоянии, как и нюх. Мы можем ощущать ложь, яд в кубке, плохие новости в письме, болезни или сгнившие балки. Я могу определить пол ребенка в чреве матери еще до того, как она узнает о беременности. Вы не повернетесь на спину?

Многие веристы полны жестокости. Обычно они добровольно становятся Героями. Внешне они могут быть красивыми, как девичий сон, а на деле оказываются настоящими чудовищами. Марно мечтал стать художником и покровителем искусств, но его поймали на улице Селебры и заставили служить Веру. Если бы боги не навязали Флоренгии Кулака, Марно был бы совсем другим человеком. Ваш брат Орлад тоже. Но все эти упущенные возможности — не более чем нити паутины, из которой прядет Анзиэль.

Глубоко внутри Марно Кавотти остается юным художником, похожим на вашего брата Бенарда, каким вы его описали. А нежность и доброту окружает оболочка из ненависти и жажды крови, превосходящая злобу и ненависть Стралга. Между ними беснуется огонь, который я не в силах описать. Быть рядом с таким человеком для Свидетельницы — нечто ужасающее и возбуждающее одновременно. Он может раздавить меня, уничтожить в одно мгновение, как уже раздавил множество людей, и в то же время он так уязвим и беззащитен, так нуждается в заботе и любви… Только Свидетельница может увидеть эту смесь отчаяния, ненависти и одиночества. Марно не такой, как другие. Я не знаю, что с ним будет, когда война закончится — и я боюсь за него. Если он останется жив, то одержит победу, но тогда его жизнь лишится смысла. Ему некуда вернуться, и у него не будет нормальной семьи и детей. Что он станет делать? Вторгнется в Вигелию?