Дмитрий Туманов - Следствие считать открытым Страница 82

Теперь мы — отвязные и полудикие лесные бойцы. Я и Штырь обошлись ленточками рядовых, а Таниус прицепил себе капитанскую розетту. За какие-то цветные тряпки и невзрачные гербы клана Дубового Листа, которые так и подмывало обозвать «гербариями», Люкс содрал с нас по десять марок (за такие деньги можно было пошить себе неплохой костюм), заявив при этом, что «лучшим друзьям лучшего друга» скинул цену вдвое.

— М-м-м… — промолвил Люкс, критически осматривая нас и задумчиво почесывая редкую бороденку. — Все это слишком ненадежно — вид у вас совсем не таежный. Лесняк в латах, что камзол в заплатах, — вид имеет весьма сумнительный, необычный и подозрительный. А малец ваш всем хорош, но на жулика похож. А ваши шутовские штанишки в глаза бросаются слишком. В такой одежде идти не стоит — первый же патруль остановит. Что я могу предложить? Для успеха вам жизненно необходимы доспехи. Пожалуйте за мной, щедрые господа…

Вот так да! Купили ключик, так уж теперь и дверь для него купите. У торгаша-спекулянта в подвалах обреталось немерено доспехов и оружия, кои доблестные вояки с похмелья позакладывали ему за гроши. Нам выдали тяжелые деревянные щиты, окованные полосами позеленевшей меди, ржавые старинные шлемы-бахтерцы, еще более ржавые железные кольчуги для меня и Штыря (для Таниуса не нашлось подходящего размера, к тому же у него имелась своя тельная плетенка из проволоки).

На вооружение нам были поставлены увесистые короткие секиры лесняков, в умелых руках бывшие очень опасным орудием — наилучшим для боя в густом непролазном лесу. Надев все предложенное снаряжение, я почувствовал себя вьючным осликом купца-эксплуататора. Меня шатало под тяжким гнетом доспехов, но мысль о том, что еще несколько дней мне предстоит ходить в них, а может быть (о ужас!), даже бегать, давила еще сильнее.

— Тэ-э-кс, теперь мы прикинем расходы проекта… Всего лишь пятнадцать тысяч цехинов — за три военных комплекта. Но…

— У нас таких денег нет! — возмущенно оборвал его я. — А если бы и были — на кой ляд сдалось нам это ржавое железо! Да в Фацении за такие деньги можно целый отряд вооружить!

— У вас, в заснеженных горах, все дешево обходится, поскольку денег и ума ни у кого не водится. А здесь вот-вот бои начнутся, и цены в поднебесье рвутся. В военное время, поверьте мне, любые доспехи всегда в цене. Но этих денег я с вас не возьму — к чему вам такие затраты? — я предлагаю оставить в залог ваше оружие и латы. По сотне в день, как и за жилье, — не будем бросаться в крайности, а после каждый вернет свое в целости и сохранности. Справедливо, как всегда. Вы со мной согласны?

— Да, но…

— Как известно, при обмене — договор дороже денег! Так ударим по рукам — слава добрым… господам! — не в рифму поправился Люкс, схватил мою руку и энергично потряс ее, затем заключил меня в крепкие объятия, дружески похлопывая по спине, потом собрался и дальше продолжить в духе исконных купеческих традиций, но облобызать себя я уже не позволил.

«Что-то нечисто в этой сделке», — подумал я, но было уже поздно — наши мечи и латы исчезли в необъятных подвалах таверны. Поздно было и в другом смысле — за окнами уже давно стемнело. Как я и подозревал, ужин в стоимость проживания не вошел. Люкс и тут ухитрился нас ловко ободрать, даже несмотря на странные особенности местного меню: поджаренные в масле кролики сильно смахивали на кошек, кошками же они и пахли; поданная в качестве гарнира жареная капуста, еда уже и в таком виде гадкая, до своей поджарки побывала еще в двух промежуточных состояниях — квашеном и протухшем; караваем хлеба можно было смело пробивать крепостные стены, а о некоем животном происхождении пива я даже не рискнул размышлять. Я, конечно, все понимаю — разруха, голод, неурожай, зверства сборщиков налогов. Но ты бы хоть честно признался, чем кормишь постояльцев. Хотя… если бы я узнал, чем сейчас набил свой желудок, спокойно спать не смог бы. А сейчас меня ждет кроватка… Святые Небеса, как же я по тебе истосковался! Подушечки, одеяльце, матрасик, смирные клопы — какая радость, какое счастье, какое облегчение для моей измученной души…

Месяц июнь. Раннее утро. Травинкалис. Следствие продолжается в направлении Верховного Прихода, куда Лусани могла прийти, дабы испросить патриархов Храма о своей вероятной чудесности. Над городом рваными клочьями реял пахнущий рыбой туман, набежавший с озера ночью и еще не Рассеянный лучами восходящего солнца.

Кстати, забыл сообщить интересную деталь: если весной настоящее солнце всходило часа через три после Огненного Ока, то теперь они восходят одно за другим, при этом горизонт окрашивается кровью. Наш хозяин Люкс, нимало не смущаясь, заявил, что недельки через две, когда светила взойдут одновременно, Око затмит солнце, и тогда наступит так всеми ожидаемый Конец Света.

Смысл его слов был примерно следующим: ешьте до отвала, пейте до упада, развлекайтесь до полного одурения — жить-то вам осталось всего лишь полмесяца. А где приятнее всего это делать? Конечно же, в «Услугах Люкса» [8] — лучшем заведении города, где есть все то, чего вы желаете, то, о чем вы мечтаете, и даже то самое — запретное, о чем вы только догадываетесь.

В городе стоит тишина — ночные загулы пьяной солдатни уже выдохлись, нормальные горожане еще спят, купцы только-только продирают глаза и готовятся открыть лавки. Но Храм открыт всегда — связь людей с Небесами не должна прерываться ни на минуту. Добрые служители Церкви всегда готовы донести твою просьбу до Небес, но и ты будь добр с ними. И щедр. А иначе там, наверху, не поймут…

Огромный собор Верховного Прихода подавлял своими размерами и великолепием. Сотни узких стрельчатых арок и окон, тысячи беломраморных резных колонн взметали ввысь девять золотых куполов: восемь малых над приделами и большой центральный, увенчанный высоким шпилем, который некогда венчало солнечное распятие Священного Лотоса — главный символ Единого Храма. Но поскольку Лотос был также и символом имперской власти, то данийцы после победы приказали удалить его изображение из храмов. Что и было сделано повсеместно и в дальнейшем трактовалось церковниками как «малая жертва».

Девять белокаменных ступеней ведут в Храм, и каждая из них обозначает определенный этап развития человека. Четыре этапа — жизненные, четыре — духовные, пятая ступень из красного гранита, расположенная в середине между ними, означает единство тела и души, границу между миром деяний и миром идей.

Вообще-то есть еще и десятая ступень — сам порог Храма. Тот, кто вступил за него, встает на сторону Света телом и душой. Но для этого нужна самая малость — чтобы врата Храма открылись перед тобой…