Виталий Каплан - Масть Страница 84

– И как же написанное понимать? – хмыкнул я.

– Если сложить написанное с тем, что мне и без того известно было, да прибавить то, что узнал после, выходит прямо полотно живописца. Московская ложа Истинного Света вкупе со столичной ложей Великого Пути замыслили заговор. Чего хотят – вы уж из манифеста поняли. И то не пустые мечтатели – заговорщики есть и в лейб-гвардии… не знаю пока, в каких полках. Но не только гвардия – и среди чиновников есть их люди. Может, не самого высокого полёта, зато охочие до власти, расторопные, умные.

– Умные? – прищурился я. – Вот этот манифест, эти замыслы вы называете умными? Кто на такое повестись может?

– Многие, – невозмутимо ответил дядюшка. – Потому что хоть и не получится из всего изложенного никакого счастья и процветания, а до пирога дорваться можно. Вот представь, сбылось у них, принудили-таки матушку-императрицу это подписать. Тотчас по всем краям гонцы, и манифест читают в соборах. И ликование. Потому что смотрите, ребята, кто в выигрыше. Крестьяне и государственные, и помещичьи – это раз. Получают сразу и волю, и землю. Это большая сила. Затем чиновники, которые помыслят в новую власть влиться и под себя что смогут подгрести. Старые солдаты, опять же. Заметьте, самые опытные. Кто при своих? Купечество. Этим ничего не дают, но ничего и не отбирают. То же самое мещанства касается. Хотя им тоже пряник – сказано же, из всех сословий в Верховный Совет избираться будут. А что же мы, дворяне-помещики? Мы да, мы теряем людей своих крепостных – но получаем выкуп за земли. Кто-то смирится, кто-то нет. Что же до попов, с ними сложно. Одни начнут вопить, что противно сие церковному учению, что государь – помазанник Божий, и без него ни России нет, ни спасения. Другие припомнят матушке Екатерине, как отобрала она монастырские и архиерейские земли, назначив взамен скудное содержание. Опять же, раскольники возликуют.

– Не всем простым людям такая воля понравится, – хмуро сообщил Алёшка. – Душегуб Емелька тоже ведь не зря себя царём объявил… без царя смута пойдёт, и мужик нутром это понимает.

– Верно, – кивнул дядюшка. – Только вот не любой мужик. И не любой купец… и не любой ремесленник… даже не любой поп… и уж подавно не любой дворянин. А значит, смута, как в начале прошлого века. Кровью умоется Россия. Такая кровь польётся, что злодей Емелька мальцом-шалунишкой покажется. Брат встанет на брата, сын на отца. Я Иной старый, насмотрелся разного, и понимаю – сие надолго. Не выйдет подавить влёгкую бунт, но и Верховный Совет ихний легко власть не возьмёт.

– Дядюшка, – хлопнул я себя по лбу, – да о чём мы вообще говорим? Какая кровь, какая смута? Пока же это всего лишь планы заговорщиков, и наша с вами человеческая работа – сие разоблачать и карать силами Экспедиции. Вы в столицу-то сообщили, Шешковскому?

Дядя Яник посмотрел на меня с жалостью.

– А вот сейчас, Андрюша, мы переходим к главному. Ибо это только кажется, что перед нами – человеческий заговор. Нет, милый мой, это Иной заговор. Светлые тут пошустрили, видишь ли. Твои новые одноцветцы.

– Постойте, а как же Договор? – не понял я. – Запрещены же Иным такие воздействия на людей!

– Такие – это какие? – улыбнулся он. – Тут ведь магии-то никакой и нет! Никаких воздействий! Чьими руками всё свершится? Человеческими! Не заклятьями, а штыками. А что кое-кто из Светлых с масонами некогда дружбу свёл и внушил осчастливить Россию – так разве ж это запрещено? Тут ведь они как люди поступали. Не магией внушали, а обольстительными словами. Если и была магия какая, то по самой мелочи, чтобы доверие к себе вызвать. В пределах отпущенной меры. Мельчайшие воздействия – ну, там больной зуб кому-то из Высоких Братьев залечить, огонь в печи зажечь щелчком пальцев, самовар взглядом вскипятить… А ведь люди-то легковерны, масоны особенно. Им покажешь золотым медный грош, и делай с ними что хошь. Расследование нашей Инквизиции, конечно, будет, но подкопаться под Светлых ой как трудно! Когда Договор заключали, столетия назад, никому же в голову не приходило, что такие штуки можно без всякого Сумрака, без всякой силы проворачивать, одними человеческими руками… главное – орудие подходящее иметь. И такое орудие есть – тайные общества, ложи. Я ж тебе, Андрей, давно ещё про то говорил, да ты, видать, плохо слушал. Масоны – они всего лишь люди, магией никакой не владеют, никаких древних тайн не знают, а только мнят о себе. Но зато они хитры, расторопны, умеют подчиняться дисциплине, умеют держать язык за зубами… среди них много персон из высшего света, много чиновников, от коих всё на местах зависит. Просто до недавних пор никому не приходило в голову взглянуть на них как на орудие и задуматься, а для чего бы его можно применить. Оно и понятно – обычным людям невдомёк, кто же такие эти масоны. Большинство о них вообще не ведают, а кто что-то слышал – либо верит в сказки про египетские да вавилонские тайны, либо полагает их вредными обманщиками. А вот мы, Иные, – другое дело. Мы можем со стороны на эти ложи глянуть, изучить их как следует, понять и слабости их, и силы.

– Так кто ж из Светлых в заговоре? – перешёл к делу Алёшка. – Неужто все их Дозоры повсюду?

– Отнюдь, – возразил дядюшка. – Большинство ни сном ни духом. Светлых заговорщиков не слишком много, но они весьма сильны. Думаю, ты, отрок, понял уже, что там и столичные замешаны, и московские. Но и наши тверские тоже.

– Да что ж им надо-то? – в упор спросил Алёшка. – Для чего? Ведь сами ж сказали, кровищи немерено польётся, это скорее Тёмным по вкусу пришлось бы.

– Для счастья человечества, – горько скривился дядюшка. – Ты же был Светлым, неужто не присмотрелся за полгода? Любят они людей, жалеют и мечтают о том, чтобы упразднилось всякое зло, стёрлась всякая слеза. А средством к сему видят вот то самое… справедливое устроение государства. Справедливым же почитают они такое устроение, о котором пишут французские сочинители. Верят они им, понимаешь! Небось сам что ни день слыхал от них: ах, господин Дидро! Ах, господин Руссо! Ах, мудрость господина Гельвеция!

Алёшка потупился. Да и мне вспомнилось, с каким пылом Костя убеждал меня в необходимости перевернуть всё вверх дном, дабы осчастливить всех и каждого. Значит, не просто фантазии горячего юноши?

– Тверские тоже, говорите? – уточнил я.

– Тоже, – кивнул дядюшка.

– И графиня Виктория Евгеньевна? – охнул Алёшка.

– Она в первую голову, – печально признал дядя Яник.

– И что же теперь делать? – протянул я.

– Думать! – В дядюшкином тоне наметилось даже что-то похожее на теплоту. – Чтобы лишних вопросов не было, сразу поясню, насколько положение наше тяжко. Я не могу предотвратить заговор, просто сообщив о нём по инстанции, то бишь Степану Ивановичу Шешковскому. То есть сообщить-то могу, и Степан Иванович даже прочтёт моё послание, но немедленно после сего отрядит в Тверь команду для моего ареста. Почему? А потому что, да будет тебе известно, при особе государыни нашей императрицы окопалась несметная куча Светлых. Не тех, что в заговоре, – других. Они тоже о счастье человеческом мечтают, но думают, будто достичь оного можно через постепенные улучшения, исправления нравов и законов. Курируют они, разумеется, не только саму государыню, но и всех высших вельмож, Шешковского в том числе. И вот что будет, как только станет им известно про моё донесение? Тут же вообразят, будто сие – ухищрение Тёмных, дабы переиграть российскую политику. Например, чтобы, устрашившись потерять трон, государыня наша взялась как следует за палку, прекратила миндальничать, утвердила бы кнутом и петлёй такой порядок, чтобы все и вздохнуть боялись, чтобы Петр Великий вкупе с Иоанном Грозным на том свете обзавидовались. Что нам, Тёмным, разумеется, выгодно, ибо страдания людские умножатся, а значит, и наша сила. Убедительно?