Gamma - Цели и средства Страница 84

— Точно нет. Но книжку все равно возьми, мне интересно, что ты скажешь о Белой Лани.

Он хотел незаметно проскользнуть к себе, но отец окликнул его из гостиной. Сидел там с банкой пива у радиоприемника, похоже, того самого, с которым возился два дня и починил‑таки.

— Тоб!

Северус дернулся, шагнул наверх, остановился. Не сегодня. Сейчас он зайдет, выдержит пару дурацких вопросов и будет свободен, и сможет подняться в спальню и дочитать запутанную историю прекрасной принцессы Желанной, обращенной в белую лань.

— Чего?

Отец гордо похлопал по приемнику.

— Работает! Я же говорил, соберу. Если не торопиться и головой думать, в чем хочешь разберешься.

— Здорово, – Северус даже улыбку выдавил. Все?

— Я видел, ты гулял с девчонкой Эвансов? – благодушно спросил отец.

— И чего?

— Ничего. Хорошая девочка. Надеюсь, ума у тебя хватит…

— Она ведьма, – проговорил он с наслаждением. – Она учится в Хогвартсе вместе со мной. И меня зовут Северус.

И шмыгнул в свою комнату, прежде чем отец поднялся с дивана.

…Следует помнить, что возвращение умерших к жизни – одно из сильнейших нарушений естественного хода вещей. Многие маги пытались вернуть близких и лишь сгинули бесславно…

«Дороги мертвых» были написаны еще до первой войны, а потому на тему хоркруксов авторы не распространялись. Впрочем, у отца их не было, а если бы и были… Драко передернуло. Нет. Не было. Воскрешающий камень. Обмен, о котором говорила тетка. Он прошерстил библиотеку поиском на «воскрешающий камень», на «обмен с мертвыми», на «воскрешение» – улов был невелик, но кое‑что нашлось.

Один из немногочисленных обрядов воскрешения, формально не связанный с темной магией, носит имя Ανταλλαγη του Χειρωνου («Обмен Хирона»). По легенде, великий кентавр Хирон добровольно сошел в Аид, отдав свое бессмертие юному полубогу Асклепию. Обмен Хирона – это древние чары народа кентавров, позволяющие вернуть мертвеца к жизни. Увы, заклинателю придется пожертвовать при этом собственным телом…

В «Дорогах» была еще пара абзацев воды, которые Драко копировать не стал. Сам обряд авторы не описывали: мол, слишком серьезная и страшная магия, чтобы распространяться о ней в данном издании, но оставили ссылку на сборник греческих репринтов двухсотлетней давности. Περι της Άδου βασιλείας. «О царстве Аидовом». Сборника в хогвартской библиотеке не было, что само по себе говорило о многом. Собственно, если бы не встреча с одноглазым, Драко сам не знал бы, куда идти дальше, – спасибо, мистер Смит!

Ну конечно же Снейп! Чем больше он думал об этом, тем отчетливее вспоминал: помпезный и холодный – мать ежилась и покашливала – зал в Гринготтсе. Слишком большой для пяти «заинтересованных лиц», как выразился гоблин–стряпчий. Им ничего не полагалось по завещанию: ни денег, ни книг, ни недвижимости – сколько там было той недвижимости, ветхий домишко. Но закон требовал – и они сидели битых два часа, пока гоблин монотонно зачитывал опись имущества. Περι της Άιδου βασιλείας шла последней в списке книг и запомнилась непонятным названием. Когда, уже на Диагон–аллее, Драко спросил отца, что оно значит, тот поморщился:

— Вспомни, чему тебя учили!

По греческому его натаскивали еще до школы, и теперь он сильно пожалел, что прятался от «училки» в шкафу и кидался в нее косточками от вишен.

Чары со Снейпова домишки не сняли, а значит, Περι της Άδου βασιλείας все еще там. Дело за малым – снять чары. И Драко знал, кто ему с этим поможет.

Снейп.

Завтракали молча. Присутствие Малфоя тяготило всех, и его самого, кажется, в первую очередь, но общая трапеза перед дальней дорогой тоже была частью традиции. И Драко ковырял вилкой в тарелке, хотя ему, похоже, кусок в горло не лез. Едва Тонкс поднялась, он вскочил с явным облегчением.

— Идемте, кузина.

Что бы ему здесь ни понадобилось, он это получил. Минерва придержала Эвана за рукав.

— Шастал ночью, – проскрипел он. – Я проверю библиотеку на всякий случай.

Минерва кивнула и устыдилась на секунду. В самом деле, сколько подозрительности! Мальчик потерял отца, кто знает, что сейчас творится в Малфой–мэноре и как Нарцисса оплакивает мужа. Может, Драко хотел хоть на день вырваться из опустевшего дома, погруженного в траур и тишину, и вежливое сопровождение опальной тетки – не худший предлог. К тому же Андромеда – вдова, негоже ей ехать на похороны без спутника, все правильно, все согласно традиции.

Но пусть Эван все‑таки проверит библиотеку, и если что – она устыдится еще раз. Так спокойнее.

Минерва проводила Драко и Тонкс до ворот. Когда она вернулась в кабинет, Эван уже прохаживался у горгульи под ее бурчание, что, мол, можно не маячить здесь, а подняться в кабинет.

— Что‑то нашли? – встревожилась Минерва.

— Что? А… нет, пока ничего. Из замка ничего не похищено, остальное я проверю завтра. Директор Макгонагалл… – он глянул быстро и непонятно. – Я хотел бы отлучиться до вечера, возможно, до завтрашнего утра. Ученики приедут только завтра, дежурных преподавателей хватает…

Минерва прервала его.

— Конечно, Эван, отправляйтесь, если нужно. До утра.

Решился все же? Она не стала спрашивать вслух, еще передумает. Его право – отдать последний долг вежливости старому… другу? Врагу? Теперь‑то какая разница. Пусть едет.

По дороге кузина проигнорировала галантно наколдованный «зонтик», так что в дом ворвалась запорошенная снегом, отряхиваясь совершенно по–собачьи.

«С кем поведешься…» – скрипнул в голове голос дедова портрета, и Драко невольно принюхался. Псиной не пахло ни в маленькой прихожей, ни в гостиной.

— Привет, мам! – Нимфадора помахала матери, обняла мужа и обернулась на Драко. – Присядь, я сейчас буду.

— Доброе утро, тетя, мистер Люпин.

— Доброе утро, Драко.

Миссис Тонкс (Драко приходилось делать усилие, чтобы воспринимать ее как тетку) уже переоделась в траур. Жестом она пригласила его присесть. Люпин на приветствие молча кивнул.

Драко вежливо отказался от чая и отошел к окну, стараясь не делать резких движений. Рядом с Люпином ему было не по себе – как в одной клетке с опасным и умным зверем.

— Здрасьте! – в гостиную вбежал мальчик. Теодор, – подсказала память. Он видел его мельком вчера.

— Доброе утро.

Драко не то чтобы не любил детей, но вечно не знал, о чем с ними говорить и как себя вести. К тому же в голову лезла давняя шутка Лорда о «щенках». Мальчик почувствовал его неловкость и прижался к отцу, поглядывая с опаской.