Ольга Романовская - Обещание Страница 87

Друзья свернуть с дороги, чтобы вблизи насладиться красотами озера — маленького уголка спокойствия и безмятежности посреди пропитанного тревогой мира. Вода благотворно действует на мысли, возвращает душевное спокойствие, недаром она, по известной поговорке, одна из неизменных вещей, на которую можно смотреть вечно.

— Жаль, у тебя с собой нет вины, а то бы я спела «Балладу великой реки», — с сожалением сказала принцесса, разминая затёкшие ноги. — Что-то меня сегодня тянет в меланхолию.

— К дождю, наверное. И так, между прочим, моя вина всегда со мной, — улыбнулся принц. — Сейчас достану.

Он порылся в седельной сумке и вынул длинную флейту. Принц приложил её к губам и заиграл. Из недр хрупкого, безжизненного творения рук человеческих полились звуки чистой, чуть печальной мелодии; вина как будто ожила.

Стелла прикрыла глаза и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, запела:

Туманная выдалась ночь — ни звезды,Серебряный свет лишь мерцаетНа глади недвижной реки,Несчастных крылом обнимает.

Давно не боюсь я ни ночи, ни слухов,Сама будто тенью я стала,Одна из незримых заоблачных духов,Укутанных Тарис в свое покрывало.

Пускай не придешь — и я снова с рекоюНачну вспоминать все былые дары,Которые боги давали, с тобоюКогда заключили мы клятву любви.

И песню свою заведет Уэрлина,Обнимет за плечи шорохом волн.Она будет петь, чтобы я позабыла;Я буду молчать и думать о нем.

Пресытившись тягучими балладами возле ароматно пахнущего котелка, они пообедали и, развернув карту, полулежа-полусидя наметили дальнейший путь следования. Для порядка, разумеется, поругались, но, в конце концов, пришли к единому мнению.

— Что-то в сон тянет, — зевнув, сказала Стелла.

— Это от сытного обеда. Если хочешь, ты поспи, а я покараулю.

Подобные предложения она принимала сразу, пока друг не передумал, и, не откладывая дело в долгий ящик, максимально конформно устроилась в горизонтальном положении.

А вот Маркус своего обещания не сдержал и, поддавшись усталости, доверившись мнимому спокойствию окружающей природы, заснул.

Оба, наверное, проспали бы до вечера, если бы их не разбудил громкий лай.

Стелла вскочила первой и бросила взгляд на дорогу: на ней застыли два ридога. Несомненно, они поджидали всадников.

Принцесса быстро отказалась от мысли об убийстве ридогов — это только привлечёт внимание чёрных всадников, и бросилась к лошадям, попутно дав пинка Маркусу — это по его милости их застали врасплох.

Вытянув морды, ридоги одновременно издали долгий, протяжный звук. Им отозвались другие ищейки. Сначала далеко, потом ближе… И тут на дорогу вылетели чёрные всадники.

— Я с ними справлюсь, — мысленно убеждала себя девушка. — Смогла убить одного, смогу и других. Я не одна, а двое — уже сила. Главное — трезвая голова и никакой паники!

Но, несмотря на все самовнушения, она сама себе не верила, не верила. Но бежать было некуда, нужно было принять бой. Либо ты убьёшь, либо тебя убьют.

Первая волна атаки чуть не опрокинула их, но друзья выстояли, увязнув в вязкой трясине боя с превосходящим противником, норовившим взять их в клещи.

Друзья бились долго и упорно, отступая, убегая, обливаясь потом и не надеясь на чужую помощь.

Здесь, под градом ударов, Стелла впервые поверила в себя, в то, что она, как выразилась бы Миранда, не просто так держит в руках меч. Поставленная судьбой в критические обстоятельства, девушка, волей неволей, должна была вспомнить все преподанные ей уроки и научиться думать и действовать самой, без подсказки учителя. Пусть со стороны она выглядела неловкой, пусть ее движения были порывисты, а комбинации ударов — незамысловаты, зато принцесса была жива.

Стелла долго выясняла отношения с высоким коренастым человеком с белой насечкой на мече. Рассмотреть его лицо, впрочем, как и лица других, она не могла — его скрывали глубокие складки капюшона (как они сами могли что-то видеть сквозь слои этой ткани?). Когда талисман богов помог девушке расставить точки над i, капюшон сполз с головы мертвеца, и она увидела то, что запомнила на всю жизнь — у этого человека не было лица, вместо него был плоский бычий череп без рогов с зияющей пустотой глазниц.

А потом её схватили за плечи, схватили крепко, так, что она не могла вырваться. Принцесса не желала сдаваться на милость победителя и наугад воткнула кинжал в стоявшего позади маргина. Сдавленный крик подсказал, что удар достиг цели. Но не стоило обольщаться — он не обязательно должен был быть смертельным.

— Зачем Вы так с нами, принцесса? — послышался за её спиной низкий гортанный голос.

Одно мгновение — и пара «бычьеголовых» лишила её меча, легко, будто играючи.

Девушка начинала паниковать. Она билась, как птица, угодившая в силок охотника. Боролась упорно, кусаясь, брыкаясь, с переменным успехом орудуя кинжалом в паутине рук. Но вот и его у неё отобрали.

Слуги Маргулая смеялись, а девушка в бессильной ярости сжимала кулаки.

— Я спасу тебя, Стелла! — будто в тумане донесся до неё крик Маркуса.

Он сшиб конем преградившего ему дорогу маргина и поспешил к ней. Ранив двух человек, принц был близок к цели, когда меткий удар одного из чёрных всадников остановил его победоносное шествие. Удар пришёлся по голове и был такой силы, что Маркус уже не смог подняться.

Стелла в ужасе закричала; её вопль потонул в хохоте слуг Маргулая.

— Кто вы, паршивые псы? — Она знала, что безоружна, но всё ещё пыталась бороться. Хотя бы словесно, выкрикивая бессвязные угрозы. — Что вам от меня нужно? Вы все умрёте, вас повесят, четвертуют… Я принцесса, уберите от меня свои грязные руки!

— Меня Вы можете называть Куланом, — отозвался предводитель всадников. — То, что Вы принцесса, мы знаем, это ничего не меняет.

Её возмущению не было предела: мало того, что её слова вызывают у них только презрительный смех, так её ещё и пытаются стащить с лошади! Никакого уважения к ней ни как к женщине, ни как представителю правящего королевского дома.

— Куда Вы меня тащите? Пустите, мерзавцы! — Принцесса отчаянно кусалась и царапалась — отныне это было ее единственным оружием. — Я хочу ехать только на Лайнес, я никуда не поеду без неё!

— Хотите Вы этого или нет, мы с Вами отправимся в Добис, и, боюсь, Вам придётся расстаться со своей лошадкой, — ухмыляясь, заметил Кулан.

Он ловко ухватил её поперёк талии и, пресекая все попытки вырваться или дотянуться до какого-нибудь оружия, разлучил с лошадью. Стелла продолжала отчаянно брыкаться даже тогда, когда оказалась поперёк его седла со связанными руками.