А. Котенко - Отдел странных явлений: Лесоморский детектив Страница 87

Царь Горох был вне себя от счастья, когда встречал явившихся к нему за благословлением старших сыновей: Феофана и Тимофея. Боярская невеста Маруся и купеческая Фёкла были как две капли воды похожи одна на другую, словно родственницы кровные: высокие, но при этом худые, с редкими русыми косами, повязанными одинаковыми зелеными лентами. Купечаская дочка от Маруси отличалась более осмысленным взглядом карих глаз, тогда как полузакрытые очи боярской дочки на бледном как пелена лице не выражали никакой заинтересованности в жизни и будущем муже. И что нашел в этой девушке Тимофей — не мог понять царь Горох. Однако ж, женить сына надо, и партию наследник выбрал достойную. Фрол, отец Фёклы, часто привозил в царские терема заморские товары диковинные, и Горох прекрасно отзывался о своем будущем тесте. Боярской же дочке, Марусе, скорее всего и предстояло взойти на престол вместе со старшим сыном царя. И от этого гордость девицы хлестала через край.

Слуги Гороха, девицы в красных сарафанах, налили по кубку вина царю-батюшке, старшим сыновьям и их невестам. Государь решил не ждать припозднившегося Ивана-царевича да выпить за счастье и любовь.

— Иван — мой достойный сын, — учтиво заявил Горох, поднимая кубок, — я искренне обрадуюсь, если он приведет ко двору достойную невесту. Но, чувствует мое сердце, поиски его затянулись, что будущие жены моих старших сыновей томятся в пустом ожидании уже несколько дней. Так выпьем же за то…

Царь оборвался на полуслове, потому что в залу вбежал запыхавшийся опричник и, упав в ноги государю, протараторил:

— Ваш сын, Ясно Солнышко, младший сын Иван, явился… Да не один.

Царь Горох повел бровью, с удивлением уставившись на золотые ворота…

С таким выражением лица мы его и застали, всей компанией представ пред его ясными карими очами государя. Меня, правда, долго не хотели брать в этот поход, чуть не отправили валяться в постели и лечиться, начав мотивировать тем, будто льняная рубаха до колена и куча бус на шее да браслеты Агафьи на предплечьях — вовсе не наряд заморского царевича, а ворованные у троюродной тетки Ивана вещи. Так оно и есть, но внешне эти одежды и украшения весьма напоминали кеметские мужские наряды. Закончили товарищи заявлением, будто не подобает заражать дочерей почтенных купцов да бояр кашлем заморским.

— Я должен собственноручно сосватать любимую сестру, — уперся я словно осел, которому предлагают самолично явиться на бойню, — потому что виноват перед ней, оставил одну в смутном царстве. И никто мне, апчхи, не помешает.

Голова кружилась, ото лба шел жар, но я находил в себе силы держаться на ногах.

И вот мы вчетвером: я, Дураков, Милли и царевич, — стоим перед Горохом, а у наследника престола на ладони сидит лягушка.

— Здравствуй, сын мой младший, Иван, — снисходительно улыбнувшись, сказал Горох. — Вижу, что привел ты невесту слишком молодую, но прекрасную.

Несложно догадаться, царь проанализировал состав нашей компании, обнаружив в ней единственную женщину. Однако ж, как он ошибался. Царевич покачал головой и, шагнув к отцу, протянул ему руку с лягушкой:

— Вот моя невеста, отец! Царица кеметская, Анна.

Улыбка медленно покинула сиятельное лицо главы тридесятого государства, со щек сошел румянец, а редкая седеющая борода чуть ли не встала дыбом.

— Ты куда стрелял? — топнул по мягкому ковру царь, то ли с жалостью, то ли с недоумением рассмотрев показанную сыном невесту и стрелу с общипанными перьями Жар-птицы.

— А… куда глаза глядят! — улыбнулся Иван. — Зато удача меня не подвела! Царевну заморскую нашел!

По тронному залу волнами разошелся приглушенный смех. Этого и следует ожидать, не верит народ в чудеса и магию превращений.

— Например, я, — ударил себя в грудь Феофан, сдерживая хохот, — специально целился на Маруськин двор. Мы давно любим друг друга, и мне нелегко пришлось заколдовывать стрелу то и дело норовящую улететь в дом одного вредного дьякона.

Тимофей, проведя рукой по густым усам, тоже вставил свое:

— А я специально в обоз Фёклин стрелял, потому что неравнодушна мне она. А ты… никого никогда не любил, и потратил стрелу волшебную попусту.

— Позвольте… — я встал рядом с царевичем. — Мне очень грустно, что наследники престола тридесятого государства непочтительно относятся к моей заколдованной сестре. Ведь стоит жениху на свадьбе поцеловать лягушку, как обернется она прекрасной девицей.

— Ну-ну, — заливаясь от смеха, издевалась Фёкла, — знаем мы это чудодейственное зелье от бабы Яги. Ни одна лягушка еще после него не расколдовалась! Все царство прекрасно помнит Фроську, дочку опричника Кузьмы. Так в болотах у Водяного и сгинула красавица. А жених ее, сын попа Амвросия, повесился на осине с горя.

Меня словно замкнуло. Какой ужас! А если, и правда, нет противоядия? Ждет меня дыба. Остается надеяться, что раз зелье зовется 'Царевна-лягушка', то и пить его должны девушки соответствующего происхождения, а не дочери всяких опричников. Да и женихи, если верить инструкции, царского должны быть роду.

Если не верят при дворе в таблетки, то пойдем другим путем и позволим себе немного соврать. Милли и Дураков внимательно слушали каждое мое слово. А я, воодушевившись мотивами русских народных сказок, выдумал некий обычай кеметских земель, согласно которому все наши царевны, пожелав выйти замуж, являются к некому жрецу, и тот их обращает в неприглядных животных.

— Зачем? — лица всех присутствующих вытянулись от удивления.

Объяснение — элементарное: чтобы полюбил девицу достойный жених не за очи прекрасные, не за фигуру складную и не за груди упругие, да не за поцелуи страстные, а за душу добрую и колдовство созидательное, коим славятся, якобы, все наследницы кеметского престола. За такую ложь никогда мне не очутиться на камышовых полях после смерти. Но ради блага сестры я готов был пойти на любой обман.

— О, заморский царевич, — учтиво обратился ко мне Горох, — коли волшебная стрела попала туда, где жила ваша сестра, значит, судьбе так было надобно. Да, Иван-царевич, женись тепереча на лягушке!

И Горох ткнул пальцем в сторону младшего сына, а потом тихо, чуть слышно добавил:

— Только не жалей, что у братьев девицы красные в хозяйках, а у тебя — домашнее животное.

Откуда ни возьмись, перед нами очутилась служанка, высокая девица в алом сарафане и с сиятельными синими глазами. Она протянула наследнику престола блюдо с бело-голубой росписью, посреди которого лежала небольшая бархатная подушка. Туда и усадили со всеми почестями мою сестру. А стрелу, на которой никто не заметил остатков крови, велено было унести в царские сокровищницы как семейную реликвию.