Екатерина Швецова - Это мой мир Страница 88

Центральная площадь города изначально совсем не проектировалась, как торговая. Да и не продавали на ней продуктов – для этого в городе были и другие места. Торговали здесь тканями, готовым платьем, доспехами и оружием. И если ткани и одежда были произведены здесь, в Комирсооне, то оружие и доспехи поставлялись исключительно из Султаната. Своих мастеров у нас почему-то не было. Император повелел платить искарцам полновесным серебром за их лучшие доспехи, так что наши союзники, обрадовавшись, буквально завалили площадь своими товарами. Чего тут только не было!

И легкие доспехи, для курьеров и шпионов, и средние – для конных солдат и купцов, и тяжелые – для пехоты. Впрочем, армия покупала броню, минуя рынок, так что все это разнообразие предназначалось исключительно для горожан и приезжих.

Я шел по оружейному ряду, продвигаясь к выходу, и разглядывал мечи, луки и щиты. Один, с ощеренной волчьей мордой, так мне понравился, что я простоял у него до тех пор, пока продавец – седой старик – не прогнал меня, угрожая пожаловаться в храм и выкрикивая проклятия. Прохожие не обращали на меня никакого внимания, я на них тоже. Пару раз я слышал заунывное: «Милостью Фашнор, подайте на храм» или «Милостью Трудаса, подайте…», но ни разу не донеслось до меня слов благодарности. Похоже, что горожане жертвовали неохотно, предпочитая самолично прийти и попросить милости и покровительства у того Бога, который нужен в данный момент.

До выхода с площади оставалось всего ничего, когда меня схватила за рукав та рыжеволосая девочка, которая прибыла с нами.

– Не думай бежать! – она понизила голос. – Это невозможно.

– Почему это? За нами никто не смотрит! – я вырвал руку.

– Это тебе так кажется! – она оглянулась. – Девочка, с которой я работаю, сказала, что любого кто подойдет к выходу с площади и попытается убежать, накажут. Они уже давно обходят ворота стороной.

– Больше их слушай! Ничего не будет. Пошли, – я попытался взять ее за руку, но она спрятала ее за спину.

– Нет, я не пойду.

– Ну, и жмырк с тобой! – я махнул рукой и пошел дальше. Она не препятствовала и снова затянула свое: «Милостью Дралиса, подайте на храм».

Я свернул к выходу и встретился с Винтори. Он стоял рядом с улочкой и изредка повторял эту дребедень про храм, потрясая коробкой. Там отчетливо звенели монеты.

– Кин! Я собрал уже драгу, или даже полторы. А ты?

– Ничего, – я посмотрел на его вытянутое лицо. – И не собирался. Пошли.

Я скинул с себя эту коробку и уронил ее на мостовую. От удара она раскрылась и обнажила свое пустое дно.

– Может, не надо? Вон тот длинный мальчик говорил, что нас накажут.

– Вздор! – я смело шагнул на мостовую улицы, прилегающей к выходу с площади.

Мое тело тут же свело судорогой так, что я не смог дышать. Я скрючился и упал на землю. Я хотел закричать, но у меня ничего не вышло. Я хотел вдохнуть, но легкие не слушались. Пальцы судорожно заскребли по мостовой. Тело дергалось и выгибалось против моей воли, словно я был не живым, а игрушечным мальчиком из театра дедушки Охриссла.

Боль отступила так же внезапно, как и появилась. Я часто-часто задышал, пораженный тому, какой свежий и чистый воздух вокруг меня. Натруженные мышцы горели огнем. Теперь я чувствовал каждую в отдельности и все разом. Я застонал.

– Кин! Кин! – я вдруг увидел, что Винтори стоит возле меня на коленях. – Кин, очнись! Как ты?

– Тише… Все… в порядке, – я отодвинул его в сторону и тяжело поднялся, но не успел осмотреться, как ко мне подошел Хомси и одним ударом отправил меня в темноту.

Очнулся я от ведра ледяной воды, выплеснутого на макушку. Я встрепенулся, но не подпрыгнул – не дала цепь, связывающая руки и ноги, и пристегнутая к кольцу в полу. Я сидел на деревянном стуле и практически не мог пошевелиться. Моя шея тоже была обхвачена зажимом, а сознание уплывало через дыру в голове. Передо мной стояли трое. Хомси, Зотис и один дайн, которого я раньше не видел. Судя по богатой одежде и солидному брюшку – не из последних в иерархии.

– Что же мне с ним делать, Ваше Сиятельство?

Толстяк оглядел меня с ног до головы и повернул голову к Зотису:

– Брат Зотис, вы же знаете, что мы исповедуем всеобщую любовь и прощение. Мы должны снисходительно относиться к порокам столь юного существа…

– Вот именно, что порокам! Он неуправляем! Я говорю, он не слушает, я велю делать одно, он делает совсем другое! Было бы лучше отправить его в шахты, как изначально и распорядились Боги!

– И потерять уплаченную за него сумму? Нет. Его руки еще пригодятся нам. Главное – это найти к нему подход. Милостью Фашнора, у нас есть орудие, способное вернуть на путь истинный сие достойное дитя. Примените его.

– Слушаюсь, Ваше Святейшество.

Толстяк ушел, а Зотис потер руки:

– Хомси! Веди его на помост. Вели бить в колокол!

Охранник отстегнул цепь от пола, вздернул ее на плечо, и буквально потащил меня во двор. Что такое помост и зачем бить в колокол я еще не знал, оттого и не слишком сопротивлялся.

Во дворе было много ребят и дайнов – работа уже подошла к концу, а время ужина еще не наступило.

За поворотом тропинки, на небольшой площадке, огороженной со всех сторон густыми зарослями, стояло небольшое возвышение, с двумя столбами. Чуть левее был привязан небольшой колокол, возле которого дежурил старик.

– Игни. Буди колокол! Я тебе провинившегося веду.

– Хорошо, – старик встрепенулся. – Это очень хорошо. Давно у нас никто не получал, даже скучно стало.

Он начал бить в колокол. Звонко и часто. От его звука у меня еще сильнее заболела голова, и я замотал ею, чтобы избавиться от навязчивого звона.

Хомси завел меня на помост по скрипучим ступеням и подвел к столбам. Снял с меня цепь, полностью освободил, стянул с меня рубаху и привязал запястья к середине деревяшек, где болталась толстая бечева.

Я смотрел вперед, туда где собиралась толпа и думал о том, что судя по всему, ждала меня прилюдная порка. С другой стороны, сняли с меня рубаху, а не штаны.

Вин протиснулся вперед и попытался вбежать на помост, но Зотис удержал его за ворот рубахи.

В переднем ряду стояли дайны и тихо перешептывались. Чуть позади них кучковались девушки и парни, а почти у самого колокола – ребята моего возраста. Девушки смотрели, кто с сожалением, кто с укором, а парни и вовсе смеялись. Я опустил глаза.

Наконец, когда все желающие собрались, Зотис поднялся на помост и сложил руки в молитвенном жесте.

– Братья и сестры, колокол справедливости и всепрощения позвал нас сегодня для того, чтобы мы обучили еще неразумное чадо, показали ему путь истинный и верный! К великому сожалению и моей глубочайшей скорби, глас разума и всяческие увещевания не способны влить в душу слуги Божьего смирение и послушание. И поэтому мы прибегнем к методам, порицаемым в нашем обществе, но весьма действенным.