Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 88

Когда Феррары не было дома, Дингер заглядывал в комнату мальчика и поддразнивал его: "Что, ваша светлость, скучаете? Спустились бы на кухню да почистили рыбу. А может вам приятнее выносить помои? Вы бы подмели у меня в комнате, ваша светлость. Я за это оставлю вам объедки от ужина".

Конрад стыдился рассказывать о том, как Дингер унижает его, а Ферраре было некогда разбирать дрязги своих немецких гостей. Безнаказанность сделала Дингера ещё более наглым и злобным, чем он был прежде. Конраду не верилось, что именно этот слуга помогал ему, делился с ним пищей, заботился о нём в пути. Между тем перемена, происшедшая с Дингером, имела вполне заурядную причину. То, что Конрад принимал за любовь и заботу, было всего лишь страхом плебея перед своими хозяевами, которым он пытался услужить. Вместе со страхом исчезла и любовь. Дингер злорадствовал. Печальную судьбу, постигшую его господ, он считал заслуженным возмездием.

Наконец Ферраре пришлось вмешаться в "немецкие распри". Из-за вынужденного безделья его гости точно взбесились. Дурень Дингер не придумал ничего лучшего, как плюнуть на мальчишку, когда тот спускался по лестнице на кухню. Конрад стерпел это издевательство, промолчал. Слуга промахнулся, так что ругаться с ним повода не было.

Тем же вечером перед ужином, пока кухарка накрывала на стол, Феррара беседовал с Дингером. Конрад крутился тут же, мешая взрослым. Феррара хотел сделать ему замечание, но отвлёкся на что-то, упустив мальчика из виду. В этот момент Конрад схватил со стола подсвечник и ударил Дингера сзади по голове. Череп у австрийца оказался крепким — выдержал, но кровь потекла ручьём. Феррара был вне себя. У него руки чесались отлупить маленького негодяя. Конрад не пытался ни убежать, ни спрятаться. Он стоял поодаль, прислонившись к стене. Взглянув в его потемневшие от ненависти глаза, ювелир не решился сказать ему ни слова. С помощью кухарки он сделал Дингеру перевязку и уложил его в постель. Рана была довольно серьёзной.

Узнав причину дикой выходки Конрада, Феррара не стал его наказывать. Дингер получил по заслугам. В качестве доверенного слуги он не годился с самого начала. Охранник из него вышел недобросовестный и ненадёжный. Дальнейшую его участь Феррара решил быстро и без колебаний. После выздоровления Дингера ожидало путешествие в Левант на шняве "Вереск", знакомство с плетью боцмана, вонючий кубрик и много новой работы, не дающей возможности скучать и дурить. Пока же австриец лежал в своей комнате, изображая смертельно раненного, обиженного людской жестокостью страдальца. Кухарка ухаживала за ним. Лакей и конюх сочувствовали ему и ежедневно справлялись о его здоровье.

В один из самых тяжёлых дней зимы 1675 года Феррара просматривал свои старые записи, раздумывая, как заставить пана Мирослава выполнить условия договора. Из-за военных действий почта ходила плохо, но не настолько, чтобы все письма, отправленные в Прагу и Хелльштайн с разрывом в несколько недель, могли пропасть в дороге. Феррара чувствовал, что его высокородный компаньон утратил интерес к их общему предприятию. Мирослав ничем не рисковал, нарушая договор. Он понимал, что его главный пособник не явится в Моравию, чтобы уличить его в похищении наследника Норденфельда. Для венецианского авантюриста, живущего в Голландии, моравский аристократ был недосягаем. Иначе дело обстояло с Конрадом, который рано или поздно мог возвратиться на родину и рассказать о своих приключениях.

В последнее время Феррару не покидало ощущение, что за его домом наблюдают. На всякий случай он запретил Конраду подходить к окнам и переселил Дингера в комнату рядом со своей спальней. Тем не менее, эти предосторожности не могли избавить ювелира от предчувствия, что однажды к нему в дом проникнут странные грабители, которых мало что соблазнит, кроме ничего не стоящих жизней шестерых его обитателей. Хорошо зная нрав владельца Хелльштайна, Феррара понимал, что произойти это может очень скоро.

Шпионы Мирослава следовали за ним от самой Праги. Феррара не сомневался, что и среди его наёмников кто-то был подкуплен, возможно, даже не один. Это не тревожило его, так как он не собирался нарушать договор, и всё же он радовался, что в спутники ему достался самый необщительный и недоверчивый ребёнок в Германской Империи. Во время наводнения шпионы отстали, и дальше Феррара не замечал их присутствия. Наёмников он покинул с лёгким сердцем, жалея лишь о карете и слугах, которыми пришлось пожертвовать. Зато до самого Амстердама он не вспоминал о людях пана Мирослава.

Феррара надеялся, что дома его будет ждать письмо владельца Хелльштайна или посредник, посвящённый в условия их сделки, но дурное предчувствие нашёптывало ему иной, весьма печальный финал. Как обычно бывает в подобных случаях, оправдались худшие его опасения, и теперь он ломал голову над тем, что делать дальше. Он не имел возможности вернуться в Венецию, где его помнили как вероотступника и пирата, но и в Голландии ему уже не было места, словно кто-то невидимый шептал ему: "беги, спасайся…" Он подумывал об Америке, но решиться на такую серьёзную перемену судьбы было непросто. Отчаяние заставило его взяться за колдовские книги, хотя он не ощущал полной уверенности в том, что с помощью магии сумеет одолеть Мирослава, самого способного из своих прежних учеников.

Неожиданная догадка посетила Феррару. Он столько лет ждал ответа на свои грешные молитвы, обращённые во тьму, и теперь мальчик, одержимый бесами, мог стать посредником между ним и его незримым покровителем. Вероятно, сам Велиар направил к нему Конрада, поэтому так странно повёл себя Мирослав. Осуществив идею, внушённую ему из мира иного, владелец Хелльштайна утратил интерес к похищенному ребёнку и оставил его с тем, кого избрал демон. Такая честь могла бы польстить Ферраре, будь он уверен, что не ошибся.

Когда стемнело, он поднялся в комнату своего воспитанника. Конрад стоял у окна. Небо, затянутое густыми тяжёлыми тучами, мерцало тревожным багровым отсветом: где-то далеко бушевал пожар. Услышав, как отворилась дверь, мальчик вздрогнул и оглянулся. В простой одежде из чёрного сукна, которую оживлял лишь белый воротник с тонкой полоской кружева, он был похож на бедного сироту, оставленного на милость чужих людей, но под рубашкой он носил крест, украшенный бриллиантом, и золотой медальон.

Поставив свечу на стол, Феррара подошёл к окну и коснулся плеча Конрада. Точно так же он мог бы дотронуться до любого предмета, находящегося у него на пути: спинки стула, края шкафа или оконного занавеса, но Конрад воспринял его прикосновение как ласку и смущённо улыбнулся.