Вторжение в Ойкумену (СИ) - Виктор Алексеевич Козырев Страница 89

к ним куда лучше. Опять же постоянные вторжения иноверцев и тёмных рас из Ахдарики, необходимость вести миссионерскую деятельность в Терранове, да и в целом кантабрийские священники относились к своей пастве куда как лучше нейстрийских. Ведь в мире, откуда пришли алурийцы, не было монотеизма, а разные королевства зачастую молились разным богам, да и вообще религия была делом важным, но не настолько принципиальным, как в Ойкумене. Если завоеватель приходил в какую-то страну и приносил своего бога, говоря, что вот теперь и ему молитесь, то местные относились с пониманием. Ну да, его бог оказался сильнее наших, чего бы не помолиться. Они не понимали, насколько важными может оказаться мнение Церкви и что местные внимательно следят и отмечают не религиозность новых советников.

Второй проблемой оказались маги. И здесь виной была замыленность глаз. Ну кто были нейстрийские маги, до появления алурийцев? Бедолаги, которых преследовало правительство, по большей части беженцы, и они были рады, что им позволили вернуться домой.

Кантабрийские маги были явлением совершенно обратным. Во-первых, они пользовались уважением и почётом в обществе, а во-вторых, не все, но многие, были феодалами, в этой, сохранявшей феодальные порядки, стране. Во-вторых, маги были автономны, не подлежали даже суду инквизиции — только внутренним судам, и даже чернокнижники были вполне лояльны Литротианской Церкви, в отличие от всех других стран.

Было ещё дворянство, которое посчитало унизительным, то что Кантабрия стала фактически сателлитом нейстрийцев, с которыми они много веков воевали, подчинив им полностью внешнюю политику и тянущие руки к политике внутренней. Последние два фактора алурийцы могли бы и учесть, не будь они так отягощены великой миссией по «спасению» Ойкумены.

Ну и хватало разных мелких случаев, которые подливали масла в огонь, но они так не играли на общем фоне. В общем, уже означенных трёх факторов хватило, чтобы Кантабрия полыхнула, как спичка, едва стали доходить известия о восстаниях в Риволланде и Гевершахте.

Мятеж возглавил принц Карлос, наследник слабовольного Хуана Восьмого. Искрой, из которого возгорелось пламя, к немалому удивлению для самого себя, стал барон Шарль д’Альстаф. Именно его отправила Алурия, выиграв битву при Ринко, в Маджериту, кантабрийскую столицу, заслушав отчёт Борагоса. Рассуждала она просто: Альстаф должен был повторить, что он сделал в Портинопском королевстве. Захватить королевскую семью, от кого-то избавиться, кого-то убить, провозгласить наследником Борагоса, и считай, дело сделано. Вот только кантабрийцы оказались куда как строптивее портенопейцев.

Городской совет, куда заявился Альстаф, поначалу отказался выполнять его требование. Тогда он покинул здание и вернулся уже с отрядом солдат и указом короля. Совету было делать нечего, и он подписал согласие о перевозе королевской семьи в Нейстрию.

Посчитав, что дело сделано, барон направился к выходу, где его уже ожидал сюрприз в виде собравшихся горожан, которые потребовали от нейстрийцев убираться вон. От неожиданности Шарль д’Альстаф даже не попытался разогнать людей магией и потерял преимущество. В итоге ему пришлось отступить во дворец, откуда он телепортировался в расположение нейстрийской армии, на окраине Маджериты.

В это время город успели захватить восставшие граждане, которых поначалу возглавил капитан артиллерии Веласкес, а потом передал формальное лидерство принцу Карлосу. Горожане громко выкрикивали: эль пуэбло унидо, хамас сэра венсидо!

За это Роберт получил по ушам от Антонины, когда ученики шелта читали газеты, где описывались подробности восстания.

К счастью для барона в тот же день к городу подошли нейстрийские войска, которые с ходу атаковали горожан и после нескольких часов кровопролитных боёв всё-таки овладели Маджеритой. Капитан Педро Веласкес погиб в бою, но принц Карлос успел бежать с гвардией и преданными дворянами в горы.

Взбешённый Альстаф захватив город жёстко расправился с горожанами за свой мимолётный испуг. Он запретил все общественные собрания и приказал казнить любого, кто будет пойман с оружием в руках. Таким образом, он рассчитывал запугать кантабрийцев, однако его действия дали противоположный эффект. Вспыхнувшее восстание перекинулось на всю Кантабрию, а масла в огонь подливал принц Карлос, к которому стекались повстанцы.

Алурия отозвала Альстафа из Кантабрии, дав ему войска и приказав заниматься делами верного ему Портинопского королевства. Удивительно, но Латинский полуостров многочисленные восстания никак не затронули, поэтому нейстрийские войска избавившейся от алеманов продвигались по Латинии хоть медленно, в первую очередь из-за того, что были вынуждены отвлекаться на восстания, но верно.

Ну и самые большие проблемы им доставила Гельвеция. Ситуация там изменилась по мановению волшебной палочки. Ещё недавно, Максимилиан д’Арно играл с Ингваровым в кошки-мышки, но теперь и правда был вынужден отступать из-за восстаний охватившие кантоны Гельвеции. Ингваров даже умудрился частично пополнить армию за счёт местного населения, а его офицеры и сержанты помогали повстанцам крепить оборону. Генералиссимус умел использовать все факторы в свою пользу.

Арно был в ярости и затребовал подкрепления. Но ближайший к нему генерал Эжен Тома был занят, повторно завоёвывая Риволланд. Из Цвайбурга он бежал, но через три дня осады, горожане с которых спал морок, сдались сами.

Чародей Алурии скрипнул зубами и вернулся в Нейстрию, чтобы пополнить армию. И в этот момент Ингваров допустил роковую ошибку, отказавшись принять помощь от алеманов. Восстание в Риволланде на время освободило пути, куда могла бы пройти имперская армия, так как склавины, которые должны были направиться в Гельвецию, отправились на север, помогать повстанцам Гевершахта.

Казалось, власть и завоевания Алурии висят на волоске. Ещё чуть-чуть надавить, и алурийцы будут вынуждены, поджав хвосты убраться в Нейстрию, где их будет можно без проблем добить.

— А вы ещё ругали Влада! — радовался Роберт. — Посмотрите! Война с Алурией, считай, окончена, и её дни сочтены, и всё из-за простой драки в Цвайбурге.

Однако сам Владислав не разделял оптимизма «брата».

— Всё очень плохо, — сказал он, читая газетные репортажи с фронта. — Я допустил роковую ошибку, которая уже привела к гибели множества людей и приведёт ещё.

Владислав осунулся, и на какое-то время забросил магию. Пришлось вмешаться Нахрин. Шелта вела с ним долгие беседы, а потом ей помогла Лавита, которая пришла и заявила, что теперь будущее Ойкумены пусть ненамного, но улучшилось.

— Как, точно я сказать не могу из-за этих ограничений, — вздыхала она. — Но ситуация не такая апокалиптическая, как в видениях сразу после появления Алурия.

Владислав вернулся к занятиям магией, и даже оправился от последствий в целом, снова став весёлым раздолбаем, однако всякий раз вздрагивал, когда, читая газеты, он узнавал, что нейстрийцы подавили очередной мятеж.

Алурия и правда удержалась. Хотя ей потребовалось целых два года, чтобы погасить большую часть недовольства. Деятельное участие в этом принял Жерар де Монфор,