Наталия Панина - Магия силы Страница 89

– Психует и не спит, – поправила Алиса. – Не принято о живых людях в прошедшем времени.

Да нет, – немедленно исправилась Волшебница, не решившись отнять у девочки надежду, – это я к тому, что так было раньше. Сейчас он куда лучше собой владеет. Заснуть может в любой ситуации. Знаешь, какой взъерошенный он вернулся с чародейской отработки? Я думала, неделю спать не будет, все-таки смерть пережил. А он поболтал с нами полчасика, последние сплетни краем уха послушал и отрубился почти на сутки, как ни в чем не бывало. Спал, как мертвый, даже не шевельнулся ни разу. Я, грешным делом, испугалась, пульс пошла щупать. Ну, прикинь, сел на минутку в кресло посреди гостиной, прикрыл глаза – и с концами. Вокруг народ топчется, музыка орет, Локи по соседству громами и молниями развлекается, нашу смену обучает, а Инсилаю хоть бы хны. Даже не чихнул ни разу. Спит, как младенец.

– Илка, а что такое чародейская отработка?

– Как тебе объяснить, – задумалась Волшебница. – Это что-то вроде проверки твоих способностей и правильности твоего выбора. Вот ты, например, знаешь, кем хочешь стать?

– Штеффи Граф, – не задумываясь, сказала Алиса.

– Это не профессия.

– Это деньги, – возразила девочка. – И очень неплохие.

– Я не понимаю профессиональных спортсменов. Продавать свой азарт и полжизни тренировок оголтелым трибунам… По-моему, сомнительное удовольствие. Еще меньше я понимаю общество, поощряющее эту продажу. Что за интерес оплачивать чью-то игру, бег, прыжки или заплыв, когда за те же деньги ты можешь потренироваться сам. Пользы и удовлетворения будет куда больше. Но даже если тебя привлекает этот сомнительный путь извлечения капитала из собственного хобби, приносящего пользу только тебе, все равно. Глупо хотеть стать кем-то. Пусть целью твоей жизни будет не промазать ракеткой по мячику, но это должна быть твоя ракетка, а не ракетка Штеффи Граф.

– Хорошо, я стану дворником. Ты отвлеклась насчет отработки.

– Ну, если коротко, диплом Чародея – это что-то вроде аттестата зрелости. Но волшебство специфическая профессия. Чародеев полно, Волшебников куда меньше, Магов и вовсе можно посчитать на пальцах, а Магистров всего двенадцать.

– Это вместе с Тауром?

– Нет. Если с ним, то тринадцать, не перебивай.

– Извини, что дальше?

– Дальше просто. Ты отправляешься в люди, но сначала выбираешь миссию. Либо ты работаешь на себя и развиваешь свое мастерство, тихонько коротая земные дни колдуном, экстрасенсом или целителем. Либо служишь империи, и твой земной путь несет заданное изменение реальности.

– Я не совсем поняла про реальность…

– Почти все, кто внес заметный вклад в земную историю и науку, пришли с Эйра. Телефон, телевизор, интернет – это же эйрские изобретения. Но кто-то должен был открыть все эти вещи на Земле, и тогда шли Чародеи.

– Атомную бомбу тоже вы подбросили? – поинтересовалась Алиса.

– Нет, это чисто земное изобретение. Мы посылали только Рентгена и Кюри, остальное вы додумали сами, или кто-то из запредельных постарался. В те времена там еще колдовали.

– А кем на Земле был Инсилай? Приворотные зелья варил или науку двигал?

– Ни то, ни другое. Он выбрал так называемую миссию самурая.

– Это которые себе харакири делали?

– Нет, это просто название миссии, потому что выбрав ее, Чародей идет на сознательный риск. Он рождается человеком, способным изменить существующую реальность, поворачивая своей жизнью земную историю.

– Это так рискованно?

– Всякий, кто на Земле не похож на всех остальных, уже рискует. Те, кто переписывает страницы судьбы, рискует вдвойне. Почти все исторические личности пришли к вам от нас и больше половины при этом умерли не своей смертью.

– Но цели они достигли?

– У самурая нет цели. Только путь. Почти все, кто ступил на него, его прошли.

– А кем был Инсилай?

– Весьма скандальной исторической фигурой – Че Геварой. Знаешь такого?

Че Гевара… – Алиса лихорадочно копалась в памяти. – Че… подожди, это борода в берете. Я у кого-то на майке видела. И историчка что-то, вроде, говорила… Не уверена, но, по-моему, это какой-то кубинский партизан, которого убили в Боливии.

– Смотри, не брякни это Инсилаю. Врага наживешь в одночасье. Он-то считает, что его земная миссия в историю человечества золотыми буквами вписана, а не черным трафаретом на старую футболку.

Карта на стене фиксировала необычную активность в районе дикого сада, но Магистр этим не особо интересовался. Он молча мерил шагами свой кабинет, пытаясь собраться с мыслями и просчитать создавшуюся ситуацию. Магистр был в ярости. Он чувствовал свою растерянность и от этого злился еще больше.

«Проклятый мальчишка, – головой Таур понимал, что его переиграли, но признаться себе в этом не мог и не хотел. – А ведь он еще борется, хоть его и загнали в ловушку. Собственно, почему мальчишка? Вполне состоявшийся волшебник. Мальчишкой был мой Ауст, когда его убили, он даже не защищался на том треклятом суде и это стоило ему жизни. А Инсилай – воин, хоть и не хочет признавать этого. Он защищается равнодушием, но, когда доходит до реальной опасности, из полусонного ленивца превращается в разъяренного гризли. Самый опасный способ боя: он просто заставляет недооценить себя, как противника, а потом бьет со снайперской точностью. Сила, прикидывающаяся слабостью – хуже не придумаешь. А ведь этот раунд остался за ним, хотя бедняга Арси его уже в гробу видел. Интересно, зачем этой беззащитной крошке советник понадобился? Не иначе, государственные тайны собрался выведывать. Спасать надо Арсика, пока по-сланничек из него последние мозги не вытряхнул. Да и самурая этого найти не помешает. Нет, Альф, определенно, что-то напутал насчет клейма. Слишком уж нагло ведет себя этот скорпионыш для императорского раба, не похоже это на его линию защиты. Ладно, разберемся».

– Альфа ко мне, – распорядился Таур, прекратив, наконец, метаться по кабинету, – Гарди и Хурста.

Бэсс, видевший настроение Магистра, предпочел ему на глаза не попадаться и забился в самое дальнее кресло. Он бы не отказался прикрыться в целях безопасности оконным занавесом, но посчитал, что это будет не совсем прилично, к тому же в отсутствие хозяина пыли в бархате гардин накопилось на десяток хороших насморков.

– Синг, – Таур вспомнил и о бэссе. – А ведь нас обыграли на нашем поле, ты не находишь?

– Победа понятие субъективное, – пробормотал лохматый философ, – чуть повернулась реальность, и не победа это вовсе, а поражение. Кто знает, куда обратит свой взгляд удача?

– Рад твоему оптимизму. Надеюсь, он не порожден страхом за собственную шкуру.