Инжуна Каражанова - Альянс Ангелов Страница 89

— Вот тебе и золотое правило в действии, — задумчиво проговорила Аерис.

— А лошадь-то где? — спросил Тэллар.

Ивор развёл руками.

— Она толком ничего не объяснила. Может, упала опять, а лошадь убежала.

— Теперь у нас восемь лошадей на девятерых, а также пропала часть припасов.

— Эйдан всё равно не ездит верхом, — повела плечом Джара. — А в ближайшем городе купим всё, что нам нужно. Дамраф и Аялла снабдили нас достаточным количеством золота.

— Бестия, любое золото, сколько бы его ни было, имеет обыкновение кончаться, — назидательным тоном произнёс Тэллар.

— Не думаю, что у нас время искать лошадь, в любом случае, — сказал Ивор.

— Ты прав, — согласилась Джара. — Мы и так слишком много времени потеряли. Давайте трогаться. Змейка, — обратилась она к девушке. Та тоже поднялась с травы и помогала встать Эйдану. — Помнишь, о чём мы вчера говорили?

— Да, Джара. Сегодня попробуем.

— Нет, Змейка, — вздохнула та. — У нас больше нет лошади для повозки. Сунор поедет на той, что предназначалась Эйдану, а коню Ивора придётся нести двойную ношу.

— Он почти ничего не весит, — сказал Грифон, кивком указывая на Эйдана. Тот притих и изучал их любопытным взглядом, видимо, догадавшись, что речь идёт о нём.

Поначалу всё шло хорошо. Эйдан не протестовал, когда его пересадили из повозки на седло впереди Ивора. Он прижался к парню и зажмурился, будто боясь глядеть с высоты лошадиной спины, но молчал. Змейка поехала как можно ближе к ним, говоря Эйдану что-то ободряюще-ласковое. Тот иногда вдруг проявлял неожиданный интерес, с любопытством оглядывался вокруг и даже гладил холку лошади. И не просился обратно на повозку, которую бросили у злополучной скалы.

Ситуация начала меняться ближе к вечеру, и отнюдь не в лучшую сторону. Эйдан, опять принявшись поглаживать лошадь, вдруг резко дёрнул ту за гриву (и откуда у него столько силы, думалось Джаре). Лошадь возмущённо заржала и встала на дыбы, Ивор еле её успокоил. Эйдан пронзительно завопил и принялся дёргаться из стороны в сторону, Грифону кое-как удалось удержать его в седле и не свалиться самому.

Змейка пыталась его успокоить, ласково что-то ему говорила, пела песни, но он плакал, просился к ней, бил Ивора по груди, а затем и вовсе разорался, жалуясь, что у него болят пальцы (на правой руке). Змейка влила ему успокаивающее зелье, и Эйдан как-то весь обмяк.

Когда сгустились сумерки, Ангелы въехали в первый ханеласский город на их пути, называвшийся Ветельс, как гласила надпись на карте у Сельмы и как оно, впрочем, и было.

Джара, не перестававшая причитать, что они и так едут медленно, предложила проехать город и продолжить путь ночью (Сельма создаст немного света с помощью магии, и вообще зачем тратить деньги на постоялый двор, вон, Тэллар сам говорил, что золото быстро кончается). Но её почему-то никто не послушал, даже Тэллар, и Ангелы оккупировали чуть ли не все комнаты во встретившейся небольшой харчевне.

Илена стояла у окна, глядя на дождь, хлеставший по карнизам окон, по крышам невысоких домов, по камням улиц. Она ненавидела это в Ханеласе — этот вечный, непрекращающийся дождь. Впрочем, она почти всё ненавидела в этой проклятой стране.

Чёртов Дамраф! Чародейка сжала кулаки, в очередной раз проклиная главу Ордена Луны и, конечно, его дочь. Эта капризная тварь, из-за неё всё и случилось! Илена была у неё, как на побегушках, исполняла малейшую прихоть, таскалась всюду за этим несчастным рыцарем, которого красавица Сунор никак не могла заполучить… И что в результате? Она теперь прозябает в этом несчастном, бедном городе, не имея возможности вернуться в Таэрию — Дамраф следит за ней.

Илена со злостью сжала запястье, где на нежной коже красовался магический знак, позволяющий чародеям Дамрафа отслеживать её местонахождение. Её заклеймили, заклеймили, как какое-то животное или потаскуху!

Женщина изо всех сил стукнула по стене, и эта вспышка ярости отозвалась болью в кулаке. Илена стиснула зубы, когда к ней в комнату вдруг постучали.

Она обернулась.

— Кто там? — недовольно бросила она.

— Ронки, госпожа.

Губы Илены растянулись в тонкую улыбочку.

— Входи, Ронки.

Она сделала жест рукой, на расстоянии отодвигая щеколду и распахивая дверь. Илена обожала производить впечатление на обычных людей, проделывая даже простые вещи с помощью волшебства. Тогда тебя начинают уважать и бояться, а это Илена любила. Обожала власть над людьми, и оттого ещё ненавистнее ей было выслуживаться и угождать пустоголовой Сунор.

Ронки был её находкой. Паренёк с улицы, карманный воришка, со способностями к магии — правда, слабенькими, может, он никогда толкового боевого заклинания не осилит. В Ханеласе вообще маги редкость. Илена взялась потихоньку учить Ронки, скрашивая этим свои однообразные будни, а заодно он приносил ей все новости и сплетни, которые собирал на улицах города. Ронки было лет девятнадцать, у него была взъерошенная копна соломенных волос, живые, горящие голубые глаза, и он без памяти был влюблён в Илену, хоть она и была его старше на восемь лет.

Парнишка вошёл, как всегда, завороженный фокусом с дверью и безупречным внешним видом своей госпожи. Илена слегка улыбнулась, видя, как он жадно осматривает её. В голове вдруг зазвенел непрошеный колокольчик: "До Сунор тебе ой как далеко, Илена". Эта мысль всегда колола её ядовитым жалом, и чародейка поспешила отбросить её.

— Что-то узнал, Ронки?

— Да, госпожа. В город прибыли путники, девять человек. Олл передал мне, все странные донельзя, я пошёл и посмотрел…

— Олл?

— Да, хозяин харчевни, где они остановились.

— Ну и что же ты можешь о них сказать? — Илена вытянула руку, и волшебным образом кувшин с вином взлетел в воздух, а за ним и два бокала.

— Чудная компания! — возвестил Ронки, с восторгом наблюдая, как висящий в воздухе кувшин плавно разливает вино. — Один у них блаженный, вроде, за ним ухаживает девчушка, ещё там одна — чистая эльфийка на вид, а ещё две красотки, у обеих волосы чёрные, а ещё с ними рыцарь и ещё два парня, тоже с оружием, и ещё…

Кувшин и бокалы резко упали, ударились о пол и разлетелись вдребезги, разбрасывая осколки и разбрызгивая капельки вина по всей комнате.

Сунор сладко потянулась на кровати, призывно глядя на Хаарта. Недавние события, связанные с её побегом, будто испарились из её памяти, и единственное, что ещё напоминало о той, другой Сунор, которую Хаарт, к своему удивлению, жалел, успокаивал и обнимал абсолютно искренне, были слегка опухшие и чуть покрасневшие глаза.