Денис Юрин - Наследие орков Страница 9

"Терпящий и страждущий да обретет успокоение!" - едва слышно прошептали губы барона прилипшие к ним слова последней проповеди аббата Бертона - духовника замка, когда раздался призывный рев охотничьего рожка и три десятка седоков пришпорили коней, пытаясь обогнать несущихся к лесу борзых.

Посчитав свою миссию завершенной, барон хотел было развернуть коня и поехать в замок, где среди опустевших залов и галерей витали тишина и успокоение, однако внезапный порыв ветра донес до рыцаря приглушенные звуки симфонии леса: пение птиц, легкое поскрипывание высоких стволов корабельных сосен, успокаивающий шелест травы.

"Где еще искать покой, как не в лесу, в этой вековой опочивальне из душистых трав", - вздохнул Манфред, которому в последние годы слишком много времени приходилось проводить среди холодных, сырых стен замков и крепостей.

В лесу он не был давно, хотя именно с пением птиц, безмятежным шорохом листвы и зеленью деревьев у него были связаны самые яркие воспоминания в жизни: минуты сладкого отдыха в лесных поселениях, утомительные многодневные переходы по заросшим высокой травой тропам, ночные привалы у костра, война, потери и первая, давно ушедшая любовь.

В голове стерлись многие события и связующие их нити логической последовательности: с кем, куда и когда он ходил, от кого спасался и кого преследовал; остались только образы, красочные картинки прошлого с гаммой сопутствующих эмоций, ничего лишнего. Так вот устроена память - комната, в которой всегда не хватает места, чулан жизни, где хранится лишь самое главное.

Лес не был его другом или храмом общения с самим собой, скорее являлся местом для горьких воспоминаний, обителью печали. Уж слишком много близких он потерял на лоне природы, среди ельников да густых дубрав.

Всадники ехали молча, слуга не мешал своему господину тонуть в бездонном мире размышлений. Франц инстинктивно понимал, когда можно без умолку болтать, а когда лучше не лезть к человеку, тем более если он высокопоставленный вельможа и вдобавок твой господин. Поскольку слуга безмолвствовал и почтительно ехал в десяти шагах позади, Манфред наконец-то смог в полной мере насладиться упоительными минутами одиночества. К счастью, кабана погнали совершенно в другую сторону, и отсюда не было даже слышно противного трезвона свистков и воя рожков.

За полчаса конной прогулки рыцарь со слугой уже довольно далеко углубились в лес и могли бы заплутать, если бы не легкий бриз, освежающе дующий с моря. Решив, что пора возвращаться, к сожалению - в замке ждали дела! - барон развернул коня, как привык говорить, "мордой по ветру", и уже через пару минут они оказались на краю скалистого, заросшего лесом берега.

С обрыва открывался впечатляющий вид на широкую гладь морского простора. Казалось, что путникам только удалось выбраться из одного океана и тут же погрузиться взором в другой, с играющими бликами солнца на нежно-синих, почти голубых волнах. Шепот деревьев и таинственный шелест травы сменились гомоном чаек и плеском лениво накатывающегося на скалы прибоя. Смена обстановки была слишком быстрой, Манфред застыл в изумлении, наблюдая величественную панораму слияния воедино трех стихий: суши, моря и чистого голубого неба.

От увлекательного процесса созерцания Манфреда отвлекли неожиданные и совершенно неделикатные толчки. Франц тряс его за плечо и что-то орал, дыша прямо в лицо запахом чесночного супа. Недолго думая, Манфред отвесил зарвавшемуся слуге звонкую оплеуху, от которой шарахнулась в сторону испуганная лошадь, а бедолага кубарем скатился на землю.

- Совсем обнаглел, смерд, быдло! - заорал господин, спешиваясь и беря в руки плетку.

- Господин барон, господин барон, - тараторил слуга, отползая назад и вытаращив от страха глаза, - посмотрите туда!

Решив на время отложить процесс воспитания нахала, Манфред повернул голову в направлении, на которое указывал грязный палец холопа. Негодование и ярость прошли, уступив место непониманию и смутной тревоге. На голубой глади горизонта маячили два едва различимых белых пятна парусов.

- Господин барон, я в жизни не осмелился бы, но…

- Замолкни! - перебил оправдания властный голос хозяина, руки которого уже отбросили плеть, а глаза были прикованы к белым точкам на водной глади.

Корабли находились еще далеко от берега, но опытный глаз командира безошибочно определил принадлежность судов, их скорость, грузоподъемность и степень загрузки. Это, без сомнения, были две легкие торговые барки вольноградских купцов, почему-то именуемые лесовиками "челнами". Суда шли тяжело, грузно шлепаясь низкими бортами о каждую накатывающуюся волну. Перегрузка явно давала о себе знать, и мореходам, несмотря на почти безветренную погоду, приходилось то и дело спускать и поднимать парус, меняя направление движения, скорость и "ловя волну". Даже отсюда, с расстояния в несколько морских миль, было понятно, что за груз везли корабли. Возле парусов время от времени появлялись яркие всполохи - отблески солнечных лучей, отражающиеся от гладких металлических поверхностей кольчуг и шлемов.

После того как прагматичный мозг командира наспех сопоставил скорость движения посудин с оставшимся до побережья расстоянием, тревога прошла, сменившись удивлением и любопытством. Несмотря на продолжительную войну и постоянные пограничные стычки, купцы из Господина Вольного Города продолжали активно торговать с островитянами-альтрунсами и прибрежными герканскими городами. Однако плавали сами редко, предпочитая принимать гостей у себя или на пустынных, необитаемых островах вблизи побережья, а уж если выходили в открытое море, то большими караванами, не менее дюжины судов.

Присутствие на палубе вооруженных людей еще ничего не означало, каждый купец надевает кольчугу в плавание или поход, но челны шли прямо к берегу, в то время как до ближайшего торгового города оставалось не менее тридцати миль. Возможность кораблекрушения отпадала: оснастка казалась целой, корпуса челнов не были побиты волнами, да и море было спокойным на протяжении трех последних недель.

"Нет, они точно приплыли не по торговым делам, что-то им здесь нужно, но что?" - размышлял командир крепости, беспокоясь из-за появления сил врага во вверенной ему магистром Ордена округе.

- Господин барон, надо уходить, возвращаться в замок! - скулил напуганный Франц, более не решаясь подходить к господину ближе чем на пять шагов.

- Чего ты дрожишь, дурень?! - Рыцарь прервал стенания слуги. - Они еще в море и до берега доберутся не скоро. Уйти сейчас глупо, дождемся, пока они высадятся, разгрузят суда; пересчитаем, сколько их, а уж потом поскачешь в замок и приведешь отряд.

- А вы, мой господин?! - В глазах холопа светился испуг, непонимание барского безрассудства.

- А я прослежу, куда они направятся, - меланхолично ответил Манфред, занимая удобную наблюдательную позицию на траве под растущим на самом краю обрыва деревом.

Высадка отряда началась намного раньше, чем предполагалось. Причина тому крылась не в сказочном везении и не в неожиданной смене ветра, а в безответственной, по мнению барона, манере вольноградских рулевых проводить корабли сквозь прибрежные рифы. К тому же лесовики не стали выбрасывать трап и спускать на воду лодки, а по-простецки попрыгали через борт на мелководье, в десяти-пятнадцати метрах от берега. Даже с вершины скалы, где прятался Манфред, был отчетливо слышен противный, скрежещущий треск древесины, царапающейся и расщепляющейся от ударов об острые камни дна.

Однако барон ошибся, списав варварское отношение к шхунам на простую небрежность. Дикарям больше не нужны были суда, они не собирались возвращаться на них обратно. Как только разгрузка походного скарба закончилась, моряки отвели корабли подальше от берега и затопили их, даже не сняв паруса и снасти.

"Лесовики прибыли надолго, с военной миссией и возвращаться обратно будут через леса", - подытожил неутешительные наблюдения Манфред, предвкушая возникновение больших проблем в его полуцерковном-полувоенном хозяйстве.

Рыцарь не сдержал слова, опрометчиво данного слуге, и не отослал его в замок, поскольку сообщить пока что было абсолютно нечего. Если бы ополченцы избрали для возвращения морской путь, то диспозиция была бы куда проще: оцепить прибрежный район и ждать, пока отряд не вернется к челнам или не посетит одну из мелких, разбросанных по лесу деревушек лантов. Сейчас же ситуация была неясной и непредсказуемой. Полсотни хорошо вооруженных и явно хорошо обученных бородатых головорезов тайно высадились среди прибрежных скал, затопили корабли и поспешно уходили в лес, тщательно заметая следы своего недолгого пребывания на берегу.

Францу не суждено увидеть спасительных стен замка, пока он, барон Манфред фон Херцштайн, не будет знать намерений врагов и точного маршрута их передвижения…