Измена. Дракон не стоит моих слёз Страница 9

— Слушай, Кеннан наверняка наговорил обо мне кучу плохих вещей, и мне не даёт покоя мысль, что ты можешь считать меня каким-то мошенником, проходимцем, предателем родины и кем там ещё Кен любит меня называть.

На самом деле, до этого момента я даже не знала о его существовании. По какой-то причине, ни сам Кеннан, ни Санта, ни даже Элоиза никогда не упоминали третьего брата, что само по себе уже было странным.

— Позволь мне… — его голос стал тише, — всё объяснить.

Заинтригованная, я распахнула дверь.

Стоявший на пороге Даар медленно поднял на меня грустный взгляд, но потом его лицо озарила по-настоящему счастливая улыбка.

— Ты веришь мне? — спросил он, и брови его дрогнули в умилительном, немного детском жесте. Поверить не могу, что он действительно брат-близнец Кеннана, как это возможно, что они настолько разные?

— Не знаю, — строго ответила я. Действительно, у меня пока не было ни единой причине верить хоть во что-то сказанное внезапно появившимся близнецом мужа. Странно это всё. Но и выдавать тот факт, что мне никто никогда не говорил о нём, означало позволить ему наплести что угодно. Поэтому я добавила с сомнением: — После всего, что мне про тебя рассказали…

— Да уж, представляю, — он с улыбкой почесал затылок. — Но, клянусь, я тебя и пальцем не трону. Я там сейчас собираюсь сжигать свои старые тетради и ещё кое-какую никому не нужную рухлядь, которую Марек зачем-то хранил все эти годы. Составишь компанию?

Кивнув, я вышла из комнаты и закрыла дверь, после чего строго подняла указательный палец:

— Но учти, что слепо верить каждому твоему слову не буду.

Он со вздохом развёл руками:

— Что поделать, я привык.

Мы вышли на улицу, где на поляне под раскидистыми ветвями двух старых дубов расположилась автономная печка для гриля. Здесь же стояли стол и складные стулья для завтраков на свежем воздухе. На столе — груда всякого старья. Деревянные игрушки с облезлой краской, какие-то тряпки, сломанный стул…

— Прощаешься с прошлым? — я с любопытством взяла в руки деревянного дракончика с отломанной лапой. Вернее, отпиленной.

— Да, давно пора, — Даар взял дракончика из моих рук и усмехнулся: — Пытался пересадить ему лапу плюшевого мишки. Операция прошла не очень успешно: лапу в итоге принял за игрушку наш пёс и разодрал её на куски. А следом и самого мишку.

— Ого, — протянула я. — Жалко.

— Да нет, я всё равно рассматривал этого мишку только как запасные части тела. Потом просто сказал, что это мишка Кена, а сам стащил у него целого.

— Как тебе не стыдно, — я укоризненно покачала головой, а он пожал плечами:

— Мы были детьми, а дети не очень понимают моральные ценности.

Даар кинул деревянного дракона в печь, а потом дунул в неё чистым огненным дыханием. У меня даже мурашки пошли по коже от этого зрелища. Внутри загорелась щепа, издавая характерные щёлкающие звуки, а скоро и сам дракончик схватился пламенем. Подождав, когда разгорится посильнее, Даар принялся складывать в печь одну за другой вещи своего детства.

А я пододвинула стул ближе и, замотавшись в плед, что висел на спинке одного из них, смотрела на яркие языки и наслаждалась исходящим из печи жаром.

— Не знаю, что именно тебе про меня наговорили, — произнёс Даар, замерев перед печью на корточках. Огонь освещал его лицо на фоне тёмного сада, и выглядел он в этот момент удивительно романтично. — Поэтому расскажу тебе всё с самого начала.

— Внимательно слушаю, — кивнула я по-настоящему заинтригованная. Кеннан довольно много рассказывал мне о своём детстве, и теперь мне не терпелось сопоставить показания.

Быть может, он обманывал меня не только в утаивании брата?

— Мы с Кеном всегда были разные. Он с рождения — спокойный, покладистый, а я никогда не находил себе места. Нянечки постоянно меня наказывали: то вазу разобью, то на коте верхом покататься попытаюсь… Можно у Марека спросить, он наверняка припомнит тысячу и одну глупую затею из тех, что приходили мне в голову.

— Значит, он был любимчиком? — догадалась я.

Даар усмехнулся и, подтащив второй стул к печи, тоже сел рядом.

— Он был правильным. А я — нет. Меня наказывали, а его хвалили. Ставили постоянно мне в пример, — он поморщился. — Кеннан то, Кеннан сё…

— Сочувствую.

Даар отмахнулся:

— Только отец во мне видел потенциал и почти никогда не ругал.

Вот тут мои брови удивлённо взметнулись вверх:

— В самом деле? Кеннан говорил, отец не особенно участвовал в воспитании детей, а такие обычно наоборот предпочитают подкреплять свой авторитет строгостью.

— Ну, в воспитании Кена он может и не участвовал, — усмехнулся Даар, — а вот меня только он нормально и воспитывал. Он всегда видел в моих проделках не просто пакости, будто я специально пытался нагадить всем окружающим, а замысел, эксперименты, испытание собственных возможностей…

На его лице появилось грустное и мечтательное выражение лица.

— Мы с папой частенько уходили вместе в маленькие путешествия. Я тогда ещё не встал на крыло, и мы ходили в походы по лесу или в горах или садились в лодку и гребли до островка недалеко от южного берега. Это были мои любимые путешествия. Сначала мы шли пешком до берега, потом садились в лодку и несколько часов гребли среди нескончаемой водной глади, что окружала нас, а потом, высадившись на берег, прятались в домике, который сами же и строили. Каждый раз, прибывая туда, мы его немножко достраивали. То комнату дополнительную приделаем, то кровати срубим, то навес для лодки построим, то пристань маленькую…

Я невольно улыбалась. Мой отец не был таким внимательным и затейливым, в выходные он всё больше сидел перед телевизором, а в рабочие дни приходил домой поздно, сразу садился ужинать, сосредоточенно читая газету, и едва ли заканчивал прежде, чем нам с сестрой пора было ложиться спать.

Даар замолчал, сжав в руках маленькую детскую рубашку. Покачал головой и бросил её в огонь.