Золотые анклавы - Наоми Новик Страница 9

Я смотрела, как очередная капля медленно росла, прежде чем беззвучно плюхнуться на пол. Мама много лет пыталась научить меня медитации и обретению покоя. Мне никогда это толком не удавалось. А теперь я целых полчаса просидела, тупо глядя на дождевые капли, хотя покоя в процессе не обрела; голова гудела, до умиротворения было далеко.

Возможно, по инерции я бы просидела так еще месяц, пытаясь почувствовать хоть что-то. Но инерции не дали шанса.

– Так и есть, ты действительно торчишь здесь, в глуши, – сказал кто-то. – А я ведь ей не поверила.

Я даже не сразу сообразила, что со мной кто-то разговаривает. Никто не заходил побеседовать со мной; если кто-то заглядывал в юрту и не видел маму, то сразу удалялся, не сказав мне ни слова. Если мама была нужна срочно, у меня иногда спрашивали, где она, а я злобно молчала в ответ. Я не сразу поняла, что слышу голос Лизель. И лишь через несколько секунд я повернулась и уставилась на нее.

Она стояла на пороге юрты, глядя на меня. В последний раз я видела ее несколько дней назад, в воротах Шоломанчи, в школьных обносках, в которых мы все явились на выпуск. Теперь Лизель была в изящном платье до колена, будто заскочила ко мне по пути на вечеринку; вставки из чешуйчатой ткани на боках переливались словно жемчуг. Это были чешуйки амфисбены – те, которые добыл Орион в обмен на сделанное домашнее задание. Их покрывал тонкий слой серебра, в промежутках виднелись малахитовые бусины – уж конечно, не просто украшение. Светлые волосы Лизель блестели, как полированный металл. Они отросли сантиметров на пятнадцать и были уложены неестественно ровными завитками, которые падали на плечи, как на модной картинке сороковых годов. Лизель заработала себе место в лондонском анклаве – что вполне возможно для человека, который выпустился с отличием, – и, очевидно, лондонцы дали ей достаточно маны, чтобы прихорошиться.

Поморщившись, Лизель стерла грязь, которая как будто сама собой пыталась заползти на ее девственно-белые туфли, и вошла в юрту. Она огляделась с легким изумлением на лице (впрочем, оно перестало быть легким, когда она посмотрела на потолок, с которого по-прежнему срывались дождевые капли).

– Значит, ты живешь здесь? – поинтересовалась она.

– Что тебе надо? – спросила я вместо ответа.

За минувшую неделю даже горе и замешательство не помешали мне припомнить многочисленные причины, по которым я ненавидела юрту. Тем не менее делиться ими с Лизель я не собиралась. Не то чтобы эта девица мне не нравилась – к бульдозеру не испытывают симпатии и антипатии; более того, напористость фантастически полезна во многих обстоятельствах, например когда ты пытаешься организовать коллективное бегство пяти тысяч подростков от огромной толпы злыдней – а Лизель взяла командование на себя. Просто… с бульдозером не хочется вести задушевных разговоров, особенно если ты подозреваешь, что он может тебя переехать.

– О чем ты вообще думаешь? – раздраженно спросила Лизель. – В Лондоне неприятности, и ты нам нужна.

Я не ответила, но, полагаю, на лице отразились все мои чувства, и главным образом – сильнейшая уверенность в том, что Лизель должна отвалить сию же секунду. Но в то же время мне было интересно, какие в Лондоне неприятности и зачем им нужна я. Вряд ли я могущественней, чем один из самых крутых анклавов в мире! И с какой стати Лизель решила, что меня заботят чужие беды?

Лизель нахмурилась, но потом снизошла до объяснений:

– Что бы ни случилось в Бангкоке, оно повторилось. Удар нанесли в день выпуска, одновременно по Сальте и Лондону, пока мы были в зале. Сальта полностью разрушена, двести волшебников мертвы. В лондонском анклаве наполовину снесло защиту. А ты сидишь тут в луже, – с отвращением добавила она.

Она преуспела в своей задаче – продемонстрировала мне, как глупо сидеть дома, вместо того чтобы пристально следить за последними новостями в международном магическом сообществе. Если вы думаете, что пропустили нечто важное, не беспокойтесь – с Бангкоком и Сальтой как таковыми ничего не случилось; если бы у меня был телевизор, в новостях не прозвучало бы ни слова о бедствиях в Лондоне. Анклавы обычно возникают и рушатся, не вызывая у заурядов никаких подозрений. Отделиться от обычного мира – в этом, как правило, и состоит основная цель анклава. Если устроить удобное и безопасное убежище в пустоте, реальный мир до тебя не дотянется, а значит, проще будет создавать внушительные артефакты вроде бронированного платья и избегать всяких неприятностей типа злыдней, которые пытаются сожрать твоих детей.

Впрочем, будем справедливы: если кто-то принялся уничтожать анклавы направо и налево – это была очень важная новость с точки зрения большинства магов, даже моей. Я имела существенные возражения против системы анклавов в целом и сама твердо решила не вступать ни в какой анклав, однако я отнюдь не одобряла безумного малефицера, который нарочно разрушал анклавы по всему миру, обрекая более или менее невинных людей на гибель в пустоте или среди пылающих развалин.

Тем не менее это еще не означало, что я поспешу на помощь. Сидеть здесь, в уютной тихой юрте в лесу, казалось гораздо приятнее, чем ввязываться в неприятности, хотя у юрты протекала крыша.

– Прости, но пусть Лондон сам о себе позаботится, – сказала я.

– Что, будешь порастать мхом вместе с этой халупой? – ядовито спросила Лизель. – Здесь тебе не место.

– Тебя кто-то спрашивал? – поинтересовалась я.

– Ко мне обратилась Лю, – ответила Лизель, приняв мой вопрос буквально, и широким жестом обвела юрту. – Иначе откуда бы я узнала? Мы все думали, что ты погибла вместе с Лейком.

Я уставилась на нее, чувствуя себя преданной; хотя, честно говоря, если целью Лю было найти человека, способного силой вытащить меня из ямы – и чтобы этот человек находился не на другом конце света, – она не ошиблась в выборе.

– Неужели она просила пригнать меня на помощь Лондону?

– Нет. Она сказала, что ты жива и торчишь в коммуне, где нет электричества и водопровода. Я и без нее знаю, что это глупо.

– Слушай, как тебе это удается: ты хамишь людям, которых просишь об услуге – и они тебе помогают? – спросила я, хотя и без особого пыла: скорее я была искренне удивлена.

Лизель появилась в удачное время: я все еще не могла вызвать в себе гнев, поэтому, по большей части, меня впечатлила ее наглость. Я даже не представляла, чтó, по мнению Лизель, должна была сделать – разве что вынюхать малефицера по принципу «рыбак рыбака видит издалека».

– Я не прошу тебя об услуге, – сказала Лизель. – Сегодня