Октоберленд - Альфред Анджело Аттанасио Страница 9

— Я сам точно не знаю.

Мэри Феликс взяла его за светлый мех руки:

— Я думаю, ты должен знать.

Он остановился и прислонился к дереву. Маленькая старушка, глядящая на него сквозь дымку благоговения, говорила чистую правду, от которой было больно. Чем больше пытался он вспомнить, тем большую пустоту ощущал в себе, пока эта пустота не стала пульсировать у него внутри. Пугающая безнадежность сомкнулась над ним, будто он съежился. Бульдог резко оттолкнулся от дерева.

— Я ничего не могу вспомнить.

— Да, но ты помнишь, как встретил меня.

— Это было только что.

— А до того?

Он пробился через папоротники к травянистому краю потока, широкому извиву ручья, который они переходили ниже. Коричневый косяк рыб трепетал среди камышей в его тени.

— Я помню других.

— Расскажи мне о них.

Они сели в густую траву, глядя, как плещется течение между камней, и он ей рассказал о других, о тех, которых она называла саскватчами. Она не переставала задавать вопросы, требовала мельчайших подробностей, и они долго просидели за разговором. Очень медленно Бульдог разворачивал клубок памяти к своему первому пробуждению под кедром, где солнечный свет лежал пылью на прицветниках и хвое.

— Я помню, как плыл вниз по мерцающим слоям синевы, но не понимаю, что это значит. Наверное, я летел по воздуху. Летел.

— Ты — создание волшебства. — Мэри Феликс смотрела на звериные метки с неприкрытым изумлением. — Почему ты сейчас не можешь летать? Ты пробовал?

— Нет.

— Попробуй.

Бульдог встал и пожелал про себя подняться в воздух. Синий свет заструился из него, будто он вдруг стал прозрачным, как дым, пронзенный лунными лучами. На миг он увидел под собой бледные утесы и клин гусей, летящий над обрывками облаков. Далеко внизу лились по холмам леса — и он снова заметил красный фургон, крошечный с такого расстояния, а за ним по дороге, похожей на бледную нить, следовали два зеленых экипажа.

И сразу он оказался там же, у лепечущего ручья, где стояла на коленях Мэри Феликс с отвисшей челюстью.

— Ты исчез! — Она протянула руку и схватила его массивную ладонь, желая увериться, что он настоящий. — Где ты был?

— В небе, — ответил он с некоторым удивлением. Он огляделся, рассматривая текущий ручей, стены папоротников, и хотя увидел, что стоит там же, чувство было такое, что он на новом месте. — Они возвращаются за тобой, я их видел. Тот красный фургон, что приезжал вчера…

— «Лендровер». — Мэри быстро встала и обернулась к деревьям, загораживавшим склон. — Я отправила своего помощника за подмогой. Мы думали, что нашли саскватча. Когда они увидят, что меня нет, то примутся за поиски.

— Ты хочешь вернуться? — Бульдог сложил ладони, собирая силу. — Я тебе дам то, что нужно, чтобы быстро спуститься.

— Нет, я тебе уже сказала, и я говорила всерьез, что хочу остаться с тобой. — Лицо ее, казалось, светится. — Со мной случилось самое интересное за всю мою жизнь.

— Я пойду быстро, обратно в глубокие леса. Можешь идти со мной, если хочешь. Но знай, Мэри Феликс: мне самому неизвестно, куда я иду.

— Мне все равно. Пойдем!

Он дал ей силу, и они быстро пошли через прибрежную чащу, по шатающимся мшистым камням, в глубину зеленых лесов, где плавало облако цветочной пыльцы и столбы солнечных лучей. К середине дня они дошли до поляны — светлой и неземной под темной стеной вечнозеленой хвои, — покрытой пористой травой и усеянной синими цветами. Здесь они остановились.

— Есть хочешь? — Мэри полезла в рюкзак за пакетом галет и банкой сельди.

И застыла.

Что случилось с ее руками? Морщинистая кожа стала гладкой. Пигментные пятна полностью исчезли.

— Боже мой!

Бульдог не обратил внимания. Он слушал цветы. Их было трудно расслышать, потому что между ними гудели пчелы. И сверху чуть шипели облака. И ветер раскачивал деревья. И Мэри Феликс все время трещала.

— Я знаю, что я не сплю — но будто это мне снится! — Она лихорадочно стала рыться в рюкзаке, пока не достала зеркало с отверстием посередине — для подачи сигнала солнечным зайчиком. В яркой поверхности отразилась женщина, которую она не видала уже тридцать лет — она сама, только седые волосы снова стали каштановыми, морщинистое лицо гладким и свежим, как у подростка, и с веснушками. — Как это может быть? Как это может быть на самом деле?

— Слушай! — Бульдог поднял руку, призывая ее замолчать. — Голоса цветов…

Она ничего не слышала, только ветер в верхушках сосен. Снова она бросилась на колени в удивлении.

— Я не моту поверить!

Бульдог шагнул было вперед — но остановился. Цветы не пели, понял он вдруг и похолодел. Это слышались голоса невидимых людей, выпевавших слова, которых он не понимал.

На поляне появилась фигура — прозрачный силуэт человека, будто сожженного огнем, лысого, с почерневшей кожей. Внимательно смотрели с его лица глаза гадюки. Смертоносный вид этого обугленного лица с крошечными бесцветными зубами напугал Бульдога, потому что этот фантом он уже видел в туманные часы в лесных пещерах с другими, которые смотрели и не видели. Он быстро сплел в воздухе огонь и хлестнул видение пламенем.

Призрак исчез в синей вспышке, и гром задрожал под ногами.

— Ты видела? — спросил Бульдог и повернулся к Мэри.

Но она ничего не видела. Она глазела на себя в зеркальце и трогала лицо руками.

— Ты сделал меня молодой!

— Не я, — рассеянно ответил Бульдог, высматривая на поляне другие признаки злобного привидения. — Это сила, которую я дал тебе. Но не беспокойся — больше ты не изменишься, ты стала настолько сильной, насколько можешь быть.

9

ДОРОГА К МООДРУНУ

Риис Морган отбыл из Арвар Одола пассажиром на лесовозе, уходящем в Моодрун. Он был одет в куртку с амулетами, увешанную всеми устройствами, которые маркграфиня могла уговорить своих чармоделов связать колдовской проволокой. Янтарные жезлы силы охватывали ребра, воротник и позвоночник, наговорные рубины спиралью расположились над печенью, защищая от ядов, освященные пластины платины над солнечным сплетением отгоняли усталость, зеркальные скарабеи, блестящие как бисерины спиральных узоров, предупреждали об опасностях и отстраняли чары, пуговицы ведьминого стекла служили также призмами откровения, показывающими невидимые сущности, целительные опалы закрывали почки, готовые исцелять от ран, крысиные звезды служили подкладкой куртки, усиливая мыслительные способности, а на плечах установлены были глаза Чарма, позволяющие видеть вдаль. Извещатель, заткнутый во внутренний карман просторной куртки, позволял в любую минуту связаться с Джиоти, и чармострел в кобуре на спине служил для обеспечения дополнительной безопасности.

Но вся эта чармовая техника