Руслан Мельников - Тропа колдунов Страница 9

Сталь была превосходной. Форма клинка — непривычной. Блестящий, чуть изогнутый, с односторонней заточкой и скошенным острием, он представлял собой нечто среднее между прямым рыцарским мечом и кривой татарской саблей. Необычайно острое лезвие. Волнистый рисунок отполированного металла вдоль рубящей кромки. Небольшая округлая гарда вместо привычного крестообразного эфеса. На тыльной стороне — зарубки, видимо оставленные вражеским оружием. Удлиненная, предназначенная для двуручного боя плетеная рукоять. Черные лакированные ножны, также обмотанные шелковыми шнурами…

Второй — короткий — меч иноземца оказался уменьшенной копией длинного клинка. Впрочем, был ли он мечом или все же являлся удлиненным кинжалом, Зигфрид так и не смог понять. Кроме того, в кармашках на ножнах малого меча-кинжала обнаружился небольшой ножик и длинная острая игла.

— Ваша милость! — К Зигфриду подступил Карл.

— Что? — повернулся к оруженосцу барон.

— Там это… Пленники очухались, ваша милость. Можно начинать…

Язычники действительно уже не лежали, а сидели, поджав под себя ноги. Неподвижные и бесстрастные, как каменные истуканы. Невозмутимые желтые лица. Полуприкрытые глазки-щелки.

Начать Зигфрид решил с пленного рыцаря:

— Кто ты? Где твой замок? Кому ты служишь? Что это за страна? Известно ли тебе, где искать татар?

Сначала Зигфрид задавал вопросы по-немецки. Потом вспоминал свои невеликие познания в итальянском, французском и английском: эти языки довольно часто звучали при императорском дворе и на турнирах. Потом попытался связать пару слов на сарацинском наречии, которое Зигфриду довелось слышать во время паломничества в Святую землю.

Чужеземец молчал. Всем своим видом язычник выражал глубочайшее презрение.

— Что ты ищешь в горах? — терпеливо продолжил Зигфрид. — Почему напал на старого колдуна? Зачем стрелял в моих людей? Для чего дрался со мной? Кому трубил твой слуга?

И — ни звука в ответ.

— Ты слышишь меня?! — рявкнул взбешенный барон.

Конечно, не слышать его чужак не мог. Но и на крик Зигфрида он никак не отреагировал.

Барон яростно размахивал руками, полагаясь больше на жесты, чем на слова. Однако пленник по-прежнему хранил молчание и не шевелился.

— Ты понимаешь?! Хоть что-нибудь?!

Нет, не похоже…

Если чужак и понимал его, то виду не подавал.

Зигфрид сплюнул. Возможно, помогли бы пытки. Но на это потребуется время. А его-то сейчас как раз и нет. Следовало поскорее убираться с плато: неизвестно ведь, кому и зачем подавали сигналы язычники. Тащить с собой бесполезных пленников тоже не хотелось. К чему лишняя обуза?

— Ладно, — зло процедил барон. — Мне с тобой возиться недосуг.

И потянул клинок из ножен.

Скрежет стали словно пробудил иноземца. Пленник вскинул голову. В оживших раскосых глазах вспыхнул огонек. Нет, этот воин не боялся смерти. Скорее, желал ее. Чужак встретился взглядом с Зигфридом. Протянул руки то ли в просящем, то ли в требовательном жесте. К мечу протянул! Что-то быстро и отрывисто произнес на своем напористом гортанном наречии.

Нет, пожалуй, просить он не умел, но требовать сейчас, в его положении! Оружие требовать!

Каков наглец! Зигфрид почувствовал, как в жилах вскипает кровь, как боевой задор и веселая злость вновь кружат голову.

— Что, драться хочешь? Еще одного поединка хочешь?

А собственно, почему бы и нет? В конце концов, убивать безоружного пленника — недостойный и неблагородный поступок. А вот зарубить надменного чужака, в руках которого будет меч, — это ж совсем другое дело. Даже если воспользоваться этим мечом он не успеет.

— Ваша милость, — сунулся было с непрошеными советами встревоженный оруженосец.

— Молчать! — осадил Карла Зигфрид. Приказал, не оборачиваясь: — Вернуть ему оружие.

— Но, ваша милость…

— Я что сказал?!

Больше оруженосец не пререкался. Карл осторожно положил перед пленником его меч и кинжал. Сам отступил — поспешнее, чем следовало бы. Кольцо рыцарей и кнехтов плотно сжалось вокруг чужеземца. Над головой полонянина поблескивала отточенная сталь. Стрелки подняли заряженные арбалеты.

Зигфрид ждал, не отдавая команды и не нападая сам.

— Ну что же ты? — усмехнулся он. — Бери…

Пусть только язычник протянет свою поганую лапу к мечу! И пусть только попытается встать! Клинок, уже вынутый из ножен, тяготил руку барона и побуждал к действию. Требовал крови.

Пленник повел себя странно. Слабым кивком законченного гордеца он обозначил поклон, обращенный в сторону Зигфрида.

«Ишь ты! Благодарит никак!» — догадался барон, крепче сжимая рукоять меча. После поклона могла последовать атака. Должна была последовать.

Не последовала. Вместо того чтобы броситься к мечу, вырвать изогнутый клинок из ножен, вскочить на ноги и постараться хоть кого-нибудь зарубить перед смертью, чужеземец потянулся к кинжалу.

Неожиданный выбор.

Пленник даже не попытался встать. Язычник благоговейно поднял над головой короткий клинок, склонился перед оружием — низко, с еще большим почтением, чем кланялся Зигфриду.

Дальше было вовсе непонятно. Иноземный рыцарь зачем-то развязал и распахнул одежду на животе, обнажив мускулистый торс. Затем тщательнейшим образом подоткнул под ноги рукава и полы спавшего одеяния. Все движения чужака были неторопливы, величавы и торжественны. Он словно исполнял какой-то крайне ответственный ритуал.

Воины Зигфрида недоуменно косились на барона. Сам Зигфрид не отводил взгляда от пленника. Все происходящее могло быть просто хитростью, рассчитанной на отвлечение внимания. Вот сейчас язычник напустит тумана и, выбрав момент, метнет свой кинжал. Или, вскочив на ноги, попытается воткнуть его кому-нибудь в горло. Сам Зигфрид поступил бы именно так.

Меч в руке барона аж подрагивал от нетерпения.

Но нет, иноземец ни на кого не нападал.

Что-то бормоча себе под нос, он обхватил рукоять кинжала обеими руками, прислонил скошенное острие к голому животу. Желтокожее лицо было сосредоточенным и умиротворенным, как во время молитвы, узкие глаза смотрели спокойно и бесстрастно.

— Чего это он, а, ваша милость? — послышался сзади приглушенный голос оруженосца.

Язычник поднял голову, встретился взглядом с Зигфридом. Улыбнулся нехорошей улыбкой. Какой-то уж очень нехорошей.

Зигфрид усмехнулся в ответ.

— А это он грозится так, — хохотнул барон. — Показывает, как брюхо нам будет вспа…

Зигфрид не договорил. Осекся.

Иноземный рыцарь, не переставая улыбаться, резко и сильно надавил на рукоять, всаживая клинок себе в живот.