Ольга Ружникова - Изгнанники Эвитана [Дилогия] Страница 9

Да и Полине станет легче без падчерицы! Никому не будет вреда, если в будущем году Эдвард Таррент представит в свет обеих дочерей.

— Папа! — зеленые глаза серьезны и печальны. — Иден через год еще можно и не вывозить. И я могу подождать не год, а два. К тому времени историю с Эйдой забудут. И монастырь будет не нужен. Не прогоняй ее из дома, пап! Она ведь ни в чём не виновата. Обещаешь?

— Обещаю, — неподъемный камень свалился с плеч.

В конце концов, бедняжка Эйда действительно никому не мешает. Да и самому Эдварду, если честно, жаль отправлять ее в суровый устав монастыря.

Там даже летом от стен идет холод. Еще хуже, чем сегодня в его покоях. И в аббатстве грубая пища, а старшая девочка всегда была болезненной.

К тому же, в следующем году опять не придется никого вывозить. Хоть тут Полина сердиться не будет!

Но самое главное — любимая дочь всё простила! Искренне. Эдвард почувствовал бы фальшь — врать Ири не умеет…

Ну тогда и он умалчивать не станет. Как раз хотел ей рассказать…

— Папка, спасибо! — дочка порывисто, как в детстве, расцеловала его. — Ты — самый замечательный отец в подзвездном мире! А еще у тебя — самая промерзшая Башня в подзвездном мире.

— Я сейчас кликну слуг…

— Не надо! Что мы — сами не растопим? — Ирия верткой куницей склонилась над камином. — Папа, этому хранилищу золы пора вспомнить, что на свете есть тепло и огонь.

— Ирия, я должен кое-что тебе рассказать…

— Да? — Огонь весело затрещал, подмигивая солнечно-оранжевыми глазами.

А дочери зола попала на нос — и как же хочется смеяться! Вместе с ней. Как когда-то — в прежние времена…

— Ирия… возможно, не придется ждать два года. Потому что тебе не понадобится высший свет, чтобы счастливо выйти замуж. Это — тайна и сюрприз. Но раз у нас сегодня такой откровенный разговор — Полина уже договаривается о твоем браке. Видишь, а ты не верила, что она хочет добра? — улыбнулся отец прямо в ошеломленные глаза дочери, в покрытый золой носик. — Жених приедет через две недели. Ты ведь не против, Ири?

Глава четвертая

Неужели с Ирией всё настолько плохо?

А что еще придет в голову — если сидишь за ратным столом напротив Стивена Алакла, третьего сына лорда Теодора Алакла? И от души надеешься, что твою горькую усмешку кто-то примет за приветливую улыбку.

Полина бы точно не приняла. Сёстры — тоже нет… Даже не слишком проницательный Леон мог не поддаться. Но Стивен Алакл тут же самодовольно и снисходительно ухмыльнулся в ответ. Заодно пытаясь плотоядно раздеть собеседницу взглядом.

Именно — «пытаясь». Потому что Ирия как раз по такому случаю влезла в одно из новеньких платьев Эйды. Да-да, тех самых — заботливо приготовленных мачехой. И теперь определить, какова у «невесты» фигура, — решительно невозможно.

Впрочем, будь Ирия даже чучелом огородным, только что с крестьянского плетня, — для этого наглого увальня сойдет! И даже слишком жирно будет.

Без «ратников» она уже зевала бы со скуки. Эту игру Ирия любила с детства. Жаль только — посидеть за доской обычно не с кем. Сёстры не увлекаются. Отцу в последние полтора года — не до дочери… было. А Леон не любит проигрывать — и потому играет лишь с Полиной.

А Ирии приходится — самой с собой. Но больше трех партий — неинтересно. Все свои ходы знаешь…

Впрочем, сейчас она, кажется, всё равно зазевает. Если третий сын лорда Алакла, недавно унаследовавший от умершего дяди титул барона Ривена, станет и дальше спать над каждым ходом. Минут по пять и дольше.

Вообще-то жульничал Стивен («можно Стив») старательно. Только перехаживать пытался чуть не каждый ход.

Ирия тяжело вздохнула.

— Наверное, вам скучно играть? — Эту слишком для него высокоумную фразу Алакл, похоже, старательно заучил дома. Чтобы из неприятных ситуаций выкручиваться.

— Ни капли. Ваш ход, — холодно напомнила «невеста».

Потому что, кроме игры, с таким кавалером говорить не о чем. Травля зайцев собаками и победы над местными крестьянками Ирию не интересуют.

Стивен морщит лоб над следующим ходом.

А Ирии осталось только размышлять. С тоскливой иронией. Кем ее считает — ну ладно, Полина! — отец родной? Если всерьез пригласил в качестве потенциального жениха вот это!

Стивену всего-то лет двадцать шесть — двадцать семь. Но на что он уже похож — мама дорогая, роди Ирию обратно!

Ладно, целое поле прыщей на лице — может, их не вывести? Пусть лысеть начал — бывает. И зубы гнилые простительны — вдруг у него от природы?

Но неужели нельзя столько не есть? Списать на «наследственное» не выйдет при всём желании. Сама за столом видела, сколько сей кабанчик уплетает. За один присест.

А Ирия-то еще считала, что не умеет есть «как дама». То есть подобно птичке или бестелесному привидению.

Да ей за неделю столько не осилить! Увы, если что у Алакла-младшего и наследственное — так это обжорство. И, возможно, еще — отсутствие мозгов, но здесь судить сложно. Дураком папашу Стивена называла только мама. А она этого звания удостаивала многих.

Уж на что Ирия давно разочаровалась в брате. Но даже он так не опускается. Почти ежеутренние тренировки сохранят форму любому. Даже за те полчаса, что Леону не лень потратить.

Значит, увалень Алакл и того не делает. А еще не слишком куртуазный Леон смело может дать третьему сыночку лорда Алакла уйму советов на тему «Как себя вести в присутствии дам». Так громко не рыгать за столом, например!

В общем, остается искренне жалеть «кровь с молоком крестьянок», коих на каждом слове норовит ввернуть в разговор Стивен…

Ну наконец-то взялся за фигуру! Поставил? Ну отрывай же руку. А то сейчас опять схватишься и переходишь — знаем мы тебя уже.

Алакл поставил, наконец, несчастного «генерала». И поспешно вытер вспотевшие руки о совсем недавно светлый камзол. Разом ставший еще грязнее.

А ведь пришел женишок в чистом…

— Осада! — Ирия двинула «крепость».

— Я перехожу! Я не сюда хотел…

Несколько минут бесплодных споров. И попыток двинуть фигуры обратно.

И Алакл всё же вывел «монарха» из осады. На третью линию клеток.

Ну и молодец.

— Триумф! — «Кавалерия» прыгнула через клетку. Прямо к загоняемому в угол «монарху» горе-жениха.

Забыв даже о «перехожу!», Стивен закусил губу. И быстро поменял «монарха» местами с еще не потерянной «королевой».

Раз — и та отправилась на корм вражеской «кавалерии». Радостно занявшей ее место.