Робин Хобб - Триумф Страница 9

— Мы здесь затем, чтобы сражаться с карфагенянами, а не затем, чтобы воевать с гигантской змеей. Мысль о том, что это какой-то демон или дракон, насланный карфагенянами, потрясла их до глубины души. Я не намерен снова бросать ей вызов. Я отправлю похоронную команду, чтобы похоронить погибших, но я решил уйти ниже по реке. Я уже отправил туда разведчиков, искать брод. Мы не можем торчать здесь. Надо идти дальше.

Флавий услышал это с облегчением, однако его удивило, что Марк повел себя столь благоразумно. Он ожидал, что его друг упрется и будет драться до победного конца. Следующие слова Марка разрешили загадку:

— Она, конечно, огромная, но ведь это всего лишь змея! Она не стоит того, чтобы тратить на нее время.

Флавий молча кивнул и удалился. Марк всегда был солдатом и вел себя как солдат. Необходимость выслеживать добычу, как делает охотник, и пытаться думать, как она, чтобы настичь ее, никогда его не прельщала. Война для него была вызовом, что один муж бросает другому, она требовала понимания стратегии. Он никогда не считал животных сложными и непредсказуемыми, в отличие от Флавия. Он никогда не видел в звере достойного противника и никогда не понимал Флавиева увлечения охотой.

Теперь, глядя на своего друга в клетке, Флавий отчетливо видел зверя, который всегда жил внутри Марка. Человеческий разум мало-помалу уступал место звериным инстинктам. Боль терзала его и неотступно требовала внимания. Флавий видел дрожь, которая начала пробегать по телу Марка. Колени у него тряслись, ручеек кровавой мочи пополз по ноге и пролился на мостовую и проходящую внизу горожанинку. Горожанка разразилась негодующими воплями, и рыночная толпа, которая почти забыла об умирающем, снова устремила взгляды наверх.

Забрызганная горожанка сорвала с себя испорченный платок и швырнула его на землю. Она задрала голову и принялась бранить Марка, потрясая кулаком. Люди хохотали в ответ, указывали на умирающего пальцами и кричали что-то насмешливо и язвительное. Кое-кто нагнулся за камнями...

В течение некоторого времени боль накатывала волнами, грозящими лишить его сознания. Каждый раз, как боль захлестывала его с головой, он из последних сил вцеплялся в решетку — должно быть, так тонущий моряк цепляется за обломок мачты. Он понимал, что это его не спасет, но рук не разжимал. Он умрет стоя, и не только потому, что, упав, он непременно напорется на один из грубых шипов, торчащих из дна клетки. Он умрет стоя, как подобает римскому гражданину, как подобает консулу, как подобает солдату а не свернувшись клубком, как пес, пронзенный копьем.

Боль не утихла, но преобразилась во что-то иное. Как от ударов штормовых волн человек рано или поздно проваливается в сон, точно так же вышло сейчас и с болью. Боль присутствовала по-прежнему, но была настолько непрерывной, что мысли всплыли поверх нее, прерываясь лишь тогда, когда какой-нибудь особенно резкий приступ боли проникал в его разум. Боль как будто пробуждала воспоминания, в первую очередь — самые острые и сильные из них. Его победа в Асписе. Он тогда взял город, считай, без единого удара. Славное было лето! Гамилькар избегал его, как мог, и Карфаген был практически отдан на милость римской армии. Они захватили богатую добычу, и Регул потерял счет пленным римским солдатам, которых им удалось отбить. О, тогда он был любимцем сената! Он уже видел перед собой свой грядущий триумф, торжественную процессию, тянущуюся по улицам Рима, — видел так же отчетливо, как тогда, когда был мальчишкой. Это будет его триумф! И ликующая толпа признает его героем!

Но затем Манлий, его напарник по должности консула, решил отплыть обратно в Рим, чтобы увезти домой большую часть добычи. И Гамилькар, военачальник карфагенян, видимо, решил, будто это дает ему некое преимущество. Он привел свою армию и встал лагерем на высоком, поросшем лесом берегу реки Баград. Регула это не устрашило. Он направился вперед, готовый бросить ему вызов. У него была пехота, конница и изрядное число баллист.

Но тут они вышли к реке. И там была эта проклятая африканская змея. Некоторые из его людей решили, будто это карфагенский демон, которого наслал на них Гамилькар. Даже увидев ее своими глазами, он все не мог поверить, что эта тварь такая огромная. А ведь Флавий пытался его предупредить. То был первый раз в жизни, когда Флавий описывал животное, а он ему не поверил. В первой стычке с этой тварью он потерял тринадцать человек — слишком серьезные потери для такого противника. Он стремился вступить в бой с Гамилькаром и боялся утратить элемент внезапности. И он отвел своих людей, уступив берег гигантской змее, хотя человеку он бы его никогда не уступил. Он повел войско вниз по течению, ища удобный брод, в то время как обоз и тяжелые боевые машины следовали за ними там, где местность была выше и суше.

Через несколько часов он наконец нашел хорошую переправу. Он мысленно порадовался, что потерял так мало времени. Он вывел своих людей на берег и выехал на бугор, чтобы наблюдать за переправой. Баград был широкий, мелкий у берегов, илистый, с болотистыми берегами, поросшими тростниками и камышом, скрывавшими всадника с головой. Первые ряды солдат с трудом торили путь сквозь эти заросли. Он смотрел им вслед, смотрел, как идущие впереди исчезают в зеленой стене прибрежной растительности, оставляя за собой узкую тропку, которую следующие за ними вскоре превратят в широкую дорогу.

Он от души надеялся, что ближе к середине реки дно окажется не илистым, а каменистым. Ему хотелось переправиться как можно быстрее и поскорее очутиться на том берегу, на твердой почве. Любое войско особенно уязвимо во время переправы. Человек, идущий по грудь в воде, борясь с течением, представляет собой отличную мишень, не имея возможности обороняться. Регул с тревогой вглядывался в противоположный берег, еле видимый сквозь стену тростников и трав. Врага было не видно. Но он не успокоится, пока первые ряды не выйдут на противоположный берег и над рекой не встанут лучники, защищающие переправу...

Не туда он смотрел, не того противника высматривал.

Флавий стоял рядом с его конем. Регул заметил, как его друг ахнул и повернул голову. Поначалу он не понимал, что видят его глаза. И только потом осознал, что смотрит на стену змеиной шкуры, замысловатый чешуйчатый узор, скользящий сквозь высокие тростники. Змея направлялась прямиком к его беззащитному войску!

Кто бы мог подумать, что змея таких размеров может двигаться так стремительно и, мало того, — так бесшумно? Кто бы мог подумать, что животное способно предугадать, что они пойдут вниз по течению и попытаются перейти реку там? Быть может, это было совпадение. Быть может, тварь просто была голодна и преследовала войско на слух.