Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 1 Страница 9

Из нашей казармы можно было любоваться отличнейшими видами окрестностей Алма-Аты. Город расположен в окружении высоких снежных гор, которые зимой и летом светятся своими белыми, нетающими снегами. Поближе к городу находятся более низкие горы без вечных снежных вершин. Зато эти ближние горы покрыты лесами и многим множеством ярких альпийских цветов. В летнее время в горах совсем не жарко. А причудливо изгибающиеся горные деревья придают окружающему миру то впечатление, которое получаешь при рассматривании открыток с видами Японских пейзажей. Отличные там места. При каждом удобном случае я всегда любовался этими красотами. От окружающих окрестностей веяло чем-то родным и уютным, вселяющим в тебя тишину и душевный покой. Можно было бесконечно любоваться богато одаренными красотами окрестностей. И я любовался. Я мечтал о том дне, когда смогу по собственному усмотрению сколько угодно и как угодно проводить свое время на этих красотах природы. Сейчас же забор казармы невысокий и смотреть поверх его никому не возбраняется.

Однажды меня назначили в наряд на кухню. С первого взгляда работа на кухне вроде бы и не трудная. Там можно покушать досыта, а главное, будешь избавлен от муштры и окриков. Так я думал. Думал так потому, что никогда раньше с кухней не сталкивался. На нашей кухне всеми делами распоряжался молодой солдат лет двадцати на вид. Вид у него был неказистый. Рост маленький, сам худенький. Голос резкий и визгливый. Он производил впечатление какого-то недоделанного и что он по непонятной случайности как-то попал в армию. Видно этот парень и сам понимал, что до грозного воителя он не дорос и потому, чтобы все-таки быть этим всамделишним воином, он компенсировал все недостатки твердым характером и голосовыми связками. По всякому случаю повар говорил:

- Что? К теще в гости на блины приехал? Вот я скажу про тебя старшине, он тебе даст! Пусть только обед не сварится во время! Ты у меня потом будешь знать, где раки зимуют!

Труд на кухне оказался адский. Только непонятно, почему начальство думает, что всякий солдат, непригодный к строю, бывает хорош на кухне? Так и этот паренек. С постели вставал раньше всех. Ложился спать позже всех. А чаще всего и спал-то здесь на кухне. Весь день на ногах и бесконечно в работе. Единственно, чего он выгадывал, так это то, что ел досыта. В те трудные времена этот момент был важным мотивом и не смешным, как кажется теперь. Были и у него отрадные моменты. В жизни как-то так устроено, что самому старшему начальнику не приходится много трудиться. Он есть руководитель. И действительно. Некоторые умеют очень здорово рукой водить, да чаще все в свою сторону, к себе в пользу. Так и здесь на кухне. Был шеф повар которого мы не видели. Он давал указания поваренку и уходил. Поваренок же, его заместитель, разрывался на части, чтобы угодить шеф-повару и не оказаться вне кухни. Он думал, что на кухне ему вся война пройдет. И он старался. Нам тогда казалось, что повар не замечал безделья шеф-повара специально чтобы быть хорошим. А шеф-повар по этой причине не вмешивался в дела помощника. Это так нам только казалось тогда. Внешне. Если мы, солдаты, дежурившие на кухне, почти не видели шеф-повара, то уж его помощника чувствовали здорово. Это нравилось ему.

Почти всю ночь до утра мы чистили картошку, а ее было мешков двенадцать. Резали лук, мясо. Без привычки на руках сразу же к середине ночи появились кровяные мозоли. Каждому дали норму. Чуть отстанешь от других, так сразу появится повар. Крик шум, брань. Чтобы ты не ленился, тебе за это добавят еще картошечки. Повар при этом говорил:

- Вот тебе еще, не стесняйся! Труд воспитывает человека. Мы здесь в армии делаем из вас понятливых ребят. Потом благодарить будете!

К утру сильно хотелось спать. Спасало то, что была бесконечная работа. Все время были в движении и потому не валились где попало. Утром завтрак. Мытье посуды и снова работа по приготовлению обеда. 3 часа дня. Обед. Обед разливал в миски повар самолично. Время было трудное. Посуды не хватало и недостаток ее компенсировали чем попало. У нас тарелки заменяли банными тазами. В цинковый таз наливали первое или второе на 6-8 человек. Солдаты становились с ложками вокруг таза и кушали. Ложки носили всегда при себе в голенище сапога. Суп в тазу был горячий, а мы всегда голодны. Ожидать пока остынет суп было невозможно. Были люди которые могли кушать еду любой температуры. Потому, чтобы не остаться голодными мы жглись, но кушали. В общем-то до некоторой степени старались соблюдать корректность друг к другу. Кушали так, чтобы и голодным не остаться и замечания от товарищей не получить по причине твоей спешки. Бывало и так, что некоторые заметно увлекались едой. Они сразу же осаживались сотоварищами по тазу. Ему кто-нибудь говорил:

- Смотри как старается! Был бы ты на работе такой! Вот жрет!

И увлекшийся, затаив обиду, урежал священнодействия ложкой. Со временем тазы заменили тарелками и это было облегчением. Облегчением как физическим так и моральным для нас.

Сегодня первые порции обеда повар начал разливать сам. Потом, внимательно осмотрев нас, подозвал меня.

- Смотри, - сказал он, - вот столько будешь наливать в тарелку на одного человека, а вот столько в таз на шесть человек. Будешь раздавать обед.

Я вначале не поверил. Чтобы мне, ничем не заметному солдату, да еще такому молодому, на кухне доверили разливать обед? Ведь еще сегодня ночью у кухонной печи старшие по возрасту солдаты смеялись надо мной. Один сказал: 'Расскажи-ка, сынок, как ты плакал по мамке своей когда тебя брали на службу?' И вот вдруг такое доверие. Мне пришлось разливать обед также и тем солдатам, которые сегодня ночью вместе со мной работали здесь на кухне. Им это доверие повара ко мне сначала не понравилось. Посыпались злые шутки. Но стоило мне, только опустить большой половник в котел, как лица моих сотоварищей сразу озарились лаской. Вместо злых шуток в мой адрес, кухню огласили приятные изречения подхалимажа. Что делает с людьми голод! И какова его непобедимая сила! Я, конечно, старался казаться парнем своим и понимающе зачерпывал из котла для друзей самое вкусное. Так с помощью половника супа установилась между нами молчаливая, глубокомысленная дружба. Сегодня уже никто не смеялся надо мной. Над моей молодостью. Солдаты, что пришли с полевых учений прямо на дворе, под открытым небом, повзводно усаживались за грубые, наспех сколоченные длинные столы. Если на дворе был дождь или снег, то все это падало прямо на столы, на солдат, в миски с едой.

Наше начальство говорило нам, что такая плохая погода очень полезна для солдата. Солдат при плохой погоде хорошо закаляется. На войне бывает много хуже. И чтобы можно было все это вынести в будущем, надо закаляться в настоящем. 'Тяжело в учении, легко в бою' - говорил Суворов. И действительно, солдаты здорово привыкали к подобным трудностям и позже на них уже реагировали мало. Вот и сейчас они пришли уставшие. На спинах гимнастерок выделялись беловатые налеты соли от пота. Солдаты, действительно уставали сильно. Однако здоровый организм и молодость делали нас только более энергичными. От нас исходила сила, здоровье, молодость, задор кипучей жизни. Попробуй, сравни с солдатом штатского человека. Различие будет. В день солдату приходилось вышагивать километров по двадцать. Спали по шесть часов в сутки. Ели умеренно, чтобы не ожиреть. И никогда ни с кем ничего не случалось. Даже прежние больные чувствовали себя здоровыми.