Сергей Сергеев - Антимир Страница 9

Решили устроить небольшой праздник вечером, пригласить соседей и Машину подружку Надьку Саблину с детьми и мужем, со всем семейством не принципиально, придёт одна ну и хорошо.

— Мам, давай я тебе помогу, — предложила Маша.

— Да в чём же ты мне поможешь? И так всё готово, ждали. Отдыхай, сходи в сад, на гумно, с хозяйством ознакомься, — категорично возразила мать.

Мария вышла в сад. Фруктовые деревья, которые она помнила и любила в детстве очень сильно постарели, некоторых не стало вовсе, спилили. На тех, которые ещё остались, виднелись зелёные мелкие яблоки, лишь только белый налив местами пожелтел и укрупнился. Она подняла одно такое яблоко и, вытерев его о полы халата, надкусила.

Вкус оказался кисло-сладким, таким, который она любила и помнила.

— Вот за этим и стоило ехать, — произнесла она вслух, прожёвывая и глотая мякоть яблока.

Неожиданно для себя она остановила процесс жевания и посмотрела на откусанный плод, и с горечью подумала: "Врёшь! Сама себя пытаешься обмануть!"

Она подошла к пню от спиленного дерева и села на него, вытянув по траве ноги и положив руки на них.

Маша поняла, зачем она ехала в родительский дом. Ей ещё вчера вечером за столом хотелось сесть матери на колени, обнять шею руками, прислонить голову к груди и заплакать. И чтобы мама погладила её по головке, покачала как маленькую и, поцеловав в макушку, произнесла как обычно: "Ничего дочка, перемелется мука, будет", — или другое, "До свадьбы заживёт".

— До какой свадьбы, мама? — вслух сказала Мария и, опомнившись от звука своего голоса, встала и посмотрела вокруг, убедившись, что её никто не слышал, запустила в сердцах надкусанное яблоко в сторону обветшалого соседского штакетника. Нет, не имеет она право грузить стареньких родителей своими проблемами, она их слишком любит, чтобы расстраивать, нет, не имеет.

И она не заметила, как начала разговаривать сама с собой, нет, конечно, раньше случалось, что она мысленно ставила сама себе вопросы и отвечала на них, или когда приходили иные мысли, как характеризовал такое Хрусталёв, подключалась к мыслительному каналу и прослушивала его. Сейчас и здесь в саду она просто говорила вслух.

— Может позвонить ему?

— Зачем?

— Чтобы услышать его голос.

— Зачем?

— Хм…, потому что хочу.

— А хочет ли он?

— Не знаю, не уверена.

— Тогда не звони, пообщайся телепатически.

— Нет браслета, да и не делали мы с ним такого, и голоса не услышу.

— Что означает голос?

— Голос — это он.

— Так что ты хочешь?

— Хочу, чтобы любил меня, как раньше.

— Раньше когда?

— Тогда, до того как.

— А ты уверена, что тогда любил?

— Не знаю.

— Вот видишь, ты снова обманываешь себя.

— Нет, — этого не может быть!

— Ты сама подумала о том.

— С кем ты тут разговариваешь? — услышала она за спиной голос отца.

Маша вздрогнула и повернулась. Она стояла у калитки, что ведёт к выходу из сада, отец приближался к ней по стёжке, протоптанной между садовыми деревьями при ходьбе на огород.

— Да так, сама с собой, да вот с деревьями, подружками детства, — нашлась, что ответить дочь и еле заметно покраснела и отстранилась, пропуская его.

— Ну, пошли, посмотришь огород, бахчи наши, — приглашал отец, снимая уже кольцо из проволоки со штакетин калитки и забора, удерживающее калитку в закрытом положении.

Они шагнули на гумно, так называли в селе участок земли, на котором размешался обычно картофельный и овощной огород, у некоторых бахчи и покос, с культивированным травяным набором для сена из эспарцета, клевера или люцерны.

"Да, зря я не взяла с собой браслет", — думала она, ступая за отцом след в след по огуречным грядкам и слушая его рассказ о том, что у них ещё посажено на этом и другом конце огорода.

"А может…?" — и она становилась как вкопанная от мысли пришедшей ей в голову прямо посреди огуречных плетей с слегка желтеющими листьями и торчащими тут и там плодами, отстав от отца и потеряв контакт с его тихим и скрипучим голосом.

"Нет, не стоит этого делать", — отмела она возникшую идею и скачками, перепрыгнув через плети, быстрым шагом стала догонять отца.

Вечером, управившись с делами, пожаловали в гости все пригашённые. Школьная подружка Надька пришла с мужем Анатолием и восьмилетним сыном, крестником Маши, Ромкой. У старшего сына Дениса в вечернее время были и свои интересные планы.

Надька здорово поправилась и выглядела, как положено в деревне выглядеть женщине за тридцать лет, дородной бабой.

Соседи, как и родители Марии, сильно состарились, и действительно соответствовали тем, кого часто по делу и без дела упоминали сами в разговоре:

— Нам старикам много ли надо? или нам старикам много ли осталось?

Стол по деревенским меркам был роскошным, кроме обычной деревенской пищи, припасённой и приготовленной специально матерью к приезду дочери, здесь присутствовали и городские продукты, привезённые самой Марией.

Гости сразу же старались попробовать городской еды: бутерброды с красной икрой и рыбой, шпроты, салями. Разлили по рюмкам спиртное, тоже сначала городское: вино матери и соседке тете Вале, коньяк всем остальным. Выпили за встречу, закусили и тут же налили по второй. Действие спиртного нашло отклик у гостей, они слегка раскраснелись, глаза заблестели и начались застольные разговоры, сначала тихие, а потом всё громче.

После третьей стопки закончился коньяк, и Мария хотела пожертвовать второй бутылкой, предназначенной для своего похода по гостям, но мать достала своё, домашнее. Маша предложила разбавить его бальзамом, отказались отец и дядя Володя сосед: "Мы уж привыкли к своему, чистому", — пояснили они.

Четвёртую рюмку пили не все, только желающие, ими оказались все мужчины за столом, причём пожилые не отставали от молодого Анатолия, Надеждиного мужа. Они, потом слегка закусив, дружно вышли покурить во двор, на ходу обсуждая виды на урожай картошки и костеря при этом прожорливых личинок колорадского жука.

Оставшись женским коллективом за столом, Маша почувствовала, сейчас начнётся то, чего она собственно боялась.

И действительно первой, нарушая не то чтобы этикет, а скорей правила тактичности, задала вопрос не в бровь, а в глаз Надежда:

— Ты вот, что подруга, пока мужики вышли, колись, как там у тебя на личном фронте? Слышала, вроде бы вылечили твоего Витька?

— Вылечили, — неохотно и кратко отвечала Маша.

— А что же ты сюда его не привезла? — удивилась тётя Валя.