Екатерина Мурашова - Взгляд Страница 9

А потом появилась Морилона, мать нашего принца, и обо мне и вовсе забыли. Я так и не знаю, где дед откопал ее. Он спрятал все концы еще при ее жизни и теперь никто, кроме самого принца, не сумеет вытащить правду на свет. Но поскольку Тамариску и в похмельном сне не привидится изучать свою родословную, то можно считать это еще одной, навсегда похороненной династической тайной. Ходили слухи об о-очень высоком происхождении Морилоны, о тайной дочери Куттенромского короля и даже что-то о долине волшебников, но я уверен, что все эти слухи распускал сам дед и его слуги.

Морилона была красавицей. Я хорошо помню ее. Жаль, что наш принц не унаследовал от нее хоть что-нибудь. Она хорошо пела и была доброй женщиной.

В день, когда родился Тамариск 16, все пушки в столице палили четыре часа подряд и у меня потом неделю были заложены уши и жутко болела голова. Можно сказать, что я невзлюбил принца в самый момент его рождения. А потом все ходили на цыпочках и восхищались. Это была такая умилительная картина – красавица Морилона с чуть подведенными тенью глазами, и крепкий черноволосый бутуз у нее на руках – наш будущий король, наследник. Меня тоже привели в покои Морилоны и предложили умилиться. Спросили, на кого похож мой новорожденный дядя. Я честно сказал, что он похож на огрызок червяка, когда его насаживают на крючок для рыбалки. Морилона засмеялась и сказала: «Бедный мальчик!» – а потом протянула руку и погладила меня по голове. Я оскалился и убежал. Хорошо, что деда в этот момент не было в покоях. Он наверняка догнал бы меня и убил на месте.

Вот после этого я и переселился окончательно в старую башню. Никто не спорил со мной, после рождения Тамариска до меня никому не было дела. Раз и навсегда решили, что сын Терезии (мать звали также как и бабку) слаб не только здоровьем, но и умом, и оставили меня в покое. Я был страшно рад этому, и только мать, которая теперь почти все время проводила в покоях Морилоны… Знаешь, она была единственной женщиной, по которой я тосковал. Я представлял себе, как я умираю, всеми покинутый и она, взбежав по узкой каменной лестнице, находит на холодном полу мой окоченевший труп… Или как я вбегаю в тронный зал и закалываюсь кинжалом у всех на глазах. Или как бросаюсь с старый колодец во дворе и, после долгих поисков, мой разбухший труп достают оттуда баграми и приносят матери… И еще много и разнообразно… Может быть, я и правда был нездоров, но мне кажется любой покинутый матерью ребенок будет сочинять что-то подобное. Потому что кончалось все всегда одинаково: она увидела и пожалела обо всем, тут я чудесным образом воскрес, а дальше мы жили вместе долго и счастливо…

Наверху старой башни была комната. У нее было семь углов. Я до сих пор не знаю, почему так. В детстве это иногда почти сводило меня с ума. Я сидел на кровати и думал: ну почему не четыре, как везде, почему не пять – символ древней магии, почему не шесть… Сейчас я понимаю, что также бесплодно можно думать над любым предметом в мироздании. Но тогда мне казалось, что я могу найти ответ… В башне не было окон, а были бойницы – семь штук, по числу стен и углов. Три из них выходили к лесу, а из четырех было видно море. Во время зимних ветров я затыкал их одеялами и обрывками шкур. Стола в моем жилище не было и я ел, сидя на кровати, или, когда было тепло, на полу. Никто из людей не посещал меня, но у меня были свои гости. Это была Луна и серая крыса, которая жила в норе под полом, среди сгнивших от времени досок. Я придумал своим гостям имена и называл их – Круглая Тетя Тарелка и Серая Тетя С Хвостом. Я принимал их как взаправдашних гостей, придерживался при приеме всех обычаев, которые мог наблюдать внизу, при дворе деда, и старался во всем угодить им.

– Здравствуйте, уважаемая Круглая Тетя Тарелка, – говорил я, когла узкий луч луны проникал в одну из бойниц. – Да продлятся вечно ваши дни и будете вы вечно также круглы и сияющи! Я ужасно благодарен вам за то, что вы опять соблаговолили заглянуть в мое скромное жилище. Чем может развлечь вас Смиренный Отшельник (так я именовал сам себя)? Вот взгляните, в дворцовой библиотеке я раскопал любопытный манускрипт, в котором написано, как из высушенных лягушачьих лап, корня мандрагоры и слюны нерожавшей кошки при посредстве вашего благословенного света можно произвести вернейшую мазь для изведения тараканов, блох и нечистой силы. Угодно ли вам взглянуть? – и я подставлял манускрипт под бледные лучи и, кланяясь, менял страницы. Вскоре появлялась крыса. Она была старой и потому осторожной. Сначала она высовывала из дырки усатую морду и тщательно нюхала воздух, чтобы убедиться, что кроме меня в комнате никого нет (мне кажется, что видела она от старости плохо и потому ориентировалась в основном по запаху). Потом вылезала до пояса (как ты думаешь, можно так сказать про крысу?)и долго шевелила круглыми бархатными ушами, прислушиваясь. И лишь после этого вылезала целиком и, волоча по полу шелушащийся хвост, неторопливо шла к моей кровати, где я уже был готов к встрече.

– О, Серая Тетя С Хвостом! – радостно восклицал я. – Я и надеяться не смел, что вы, в вашем почтенном возрасте, снизойдете до того, чтобы принять мое приглашение и явиться сюда лично, чтобы разделить со мной мою скромную трапезу. Не сочтите меня невежей, я бы с удовольствием явился сам в ваши апартаменты, но к сожалению, я так уродливо велик… Еще раз благодарю вас. Не изволите ли отведать вот этот кусочек суфле из персикового нектара? Мне было очень трудно стащить его со стола во время обеда и пронести сюда под камзолом, но я старался для вас…

И знаешь, мне не было скучно с ними. Я много читал и, когда бойницы можно было держать открытыми, много смотрел на море.

А принц между тем рос и, когда он пережил пятую зиму, пришло время исполнять обычай. Я не знаю, откуда он к нам пришел, ни у кого из соседей его уже нет и в помине. Могу сказать только, что, по-видимому, он очень древен и весьма неглуп. И еще: все пятнадцать королей тамарисков и еще бог весть сколько их безымянных предков-правителей свято этот обычай соблюдали. Был он весьма прост. Наследника престола, достигшего пяти лет, на следующие пять лет отправляли жить в обычную семью где-нибудь на территории королевства. Семья и деревня или город определялись по жребию. Смысл обычая был в том, чтобы король в самом восприимчивом возрасте на своей шкуре познал чаяния и тяготы подданных.

Знаешь, это ведь не так глупо, согласна? Наше государство процветает уже много лет, хотя бывали и неурожаи, и наводнения, и набеги. Нищих у нас немного, но и богачей тоже. Поэтому только один из Тамарисков при жеребьевке угодил в семью богатого купца. Знаешь, в правление этого Тамариска почти не было военных походов, зато установилась торговля с такими странами, о существовании которых мы раньше лишь смутно догадывались. Но, может быть, это совпадение…