Анна Алмазная - Давай поиграем Страница 9

   - Не уходи! Даже думать не смей! - шипит Арман, когда Рэми вновь стонет, сотрясаемый новым приступом. - Не смей сдаваться, слышишь! Слышишь! За гранью тебя найду, если сдашься! Не смей!

   Скрипят за спиной двери, кто-то поспешно вбегает внутрь, отталкивает Армана и чувствуется в воздухе пряный запах магии.

   - Т-с-с-с... - бормочет молодой, не старше видевшего двадцать четыре зимы Армана, а уже давно седовласый Лерин. - Т-с-с... уже все...

   - Больно, - шепчет Рэми.

   - Знаю, - спокойно отвечает Лерин, и в глазах его утихает синее сияние. - Терпи, дружок. Пройдет. Возвращаться из царства мертвых всегда нелегко. А теперь спи... спи, друг, а когда проснешься, боль минует, обещаю...

   Волкодав вновь заскулил, ткнулся в ладонь Армана теплым, слегка влажным носом, возвращая дозорного в полумрак комнаты. И только сейчас понял Арман, что бьет его лихорадочная дрожь, а туника промокла от пота.

   Но кровь оборотня, подарок и проклятие отца, вновь не дает ошибиться. Рэми был мертв. Но теперь - жив. Боги, этого быть не может... За возвращение мертвого из-за грани приходится дорого платить, слишком дорого. И платить придется Рэми!

   Хлопком по приказу Лерина задергиваются шторы на окнах, и дух замка зажигает ярче светильники. Запах магии почти мгновенно выветривается, его заменяет тонкий аромат соснового леса, смешанный с запахом мяты. Рэми жив... жив.

   Успокоительно шепчет заклинания Лерин, касаясь лица больного костлявыми, унизанными перстнями пальцами. У него получается лучше, чем у Армана - Рэми быстро успокаивается и дышит ровнее.

   Щеки его из ярко-красных становятся розоватыми, как у ребенка, появляется на губах спокойная улыбка, и он поворачивается на бок, поджимая к груди колени.

   - Спи уж, герой, - чуть иронично, чуть устало бормочет Лерин, укутывая спящего пушистым одеялом.

   А потом быстрым жестом развязывает широкие завязки, отделяя себя от кровати полупрозначной, вышитой серебром тканью.

   - Вы мне ничего не хотите объяснить? - тихо, боясь разбудить брата, спросил Арман.

   - Я ничего не буду вам объяснять, старшой, - ушел от ответа Лерин, протянув руку, и на ладони его появилась чаша с чем-то густым и красным, пахнущим спиртным. - Принц ждет вас там!

   "Там" - это было за небольшой, украшенной резьбой дверью, через которую Арман недавно вошел в спальню Лерина.

   Но к Миранису Арман, вне обыкновения, не спешил. Мир еще немного подождет: сейчас Армана волнует только Рэми. И потому он добьется у Лерина хотя бы слово правды, несмотря на сжатые губы телохранителя, его неодобрительный взгляд, синеву под глазами, как после нескольких бессонных ночей, и нотки усталости в голосе.

   Но умирал не Лерин, Рэми. Не Лерин метался недавно на подушках - Рэми. И Арман узнает, по чьей вине. Сейчас!

   - Кто его?

   - Рэми сам расскажет, когда проснется.

   - Когда Рэми проснется?

   - Думаю, к вечеру.

   Лерин, не обращая более на гостя никакого внимания, приподнял портьеру, за которой оказалась небольшая нишу с статуей Радона и чадившими у ног статуи светильниками. Телохранитель остановился на пороге и добавил:

   - Несколько дней будет донимать Рэми усталость, но не более. Все закончилось, старшой. А теперь, будьте добры, оставьте нас. Вы и так сегодня узнали слишком много для обычного архана.

   Раньше, чем упала тяжелая портьера, Арман увидел, как Лерин опустился на вышитый знаками Радона коврик и, склонив перед статуей голову, погрузился в молитву.

   Арман лишь скривился, более не настаивая на ответе: знал он, что аристократичный Лерин его не любит. А почему не любит тоже знал - за кровь оборотня.

   Знал, но не понимал, не чуя своей вины. Даже в ипостаси зверя разум Армана оставался человеческим... но такие, как Лерин, этого никогда не поймут. Никто его не понимает, кроме Рэми и Мира. А Арману ведь большего и не надо.

Глава четвертая

Целитель судеб  

   Книг было много. По мнению Армана, слишком много: уходящие под самый потолок стеллажи были заставлены толстыми томами, каждый из них в аккуратной кожаной обложке с золотым тиснением. Лерин любил порядок.

   Между стеллажами у окна стоял небольшой письменный стол, на нем: округлый, переливающийся мягким светом светильник, пучок перьев в подставке и аккуратно сложенная бумага с витиевато выведенной буквой "Л" в нижнем правом углу. И совсем неуместная здесь ваза с только что очищенной морковкой.

   За столом удобно устроился в кресле раздраженно листающий книгу Миранис.

   - Успокоился? - спросил принц, грохнув фолиант на стол и подняв небольшое облачко пыли. - Боги, нудно-то как!

   Арман бросил короткий взгляд на толстый том, прочитал на обложке "Пособие по выращиванию драконов" и низко поклонился:

   - Да, мой принц.

   - "Да, мой принц", - передразнил его Мир, выбирая из вазы морковку посочнее. - Иногда ты забываешь, что я - твой принц. И это мне на руку. Поклонов и "мой принц" мне и без тебя хватает.

   Арман не поверил Миранису. С тех пор, как девять лет назад его, пятнадцатилетнего подростка, вызвали во дворец, он не уставал поражаться своему ровеснику-принцу - детская непосредственность, что так и норовила смениться опасной жестокостью.

   Принц был умелым игроком: он постепенно ослаблял веревку, давая почувствовать свободу, чтобы в самый неожиданный момент резко дернуть, удавкой сдавливая шею, да так, что перехватывало дыхание от близкой смерти.

   В первый раз Арман почувствовал удавку, нечаянно открыв - Мир тоже оборотень. Арман тогда был слишком молодым и неопытным, потому и совершил ошибку: попробовал поговорить с наследником по душам, поделиться своей болью, утишишь боль Мира.

   Но все вышло совсем не так. До сих пор Арман помнит сумасшедшие от страха глаза принца, вспыхнувшие синим цветом магии. Вкус собственной крови во рту и вспышку перед глазами, когда вбежавший в спальню наследника Лерин схватил Армана за волосы, процедив сквозь зубы: "Вы не равны. Никогда об этом не забывай. Никогда не забывай держать язык за зубами".

   Арман не забывал: ни предупреждения, ни полученного урока. Хоть и любил он принца и был ему безгранично предан, но с тех пор в присутствии наследника не расслаблялся никогда. И постепенно он научился угадывать тот момент, когда веревка вновь начинала натягиваться, а принц - нервничать.

   Только угадывать - невидимые глазу щиты и самообладание у наследника были почище, чем у любого архана и почуять настроение Мираниса до конца никогда не удавалось. Можно было только по легкому движению уголка рта, по выражению глаз, по тембру постукивания пальцев о подлокотник уловить приближение опасности и постараться правильно подобранным словом ослабить гнев Мираниса.