Ник Перумов - Черное копье Страница 94

А в отряде всё шло своим чередом. Менялась охрана около ямы, регулярно уходили в лес назначенные на рубку дров, порой от скуки показывали удаль хазги или истерлинги, отдавал какие-то распоряжения Отон… Всё это происходило в некоем странном, туманном, словно затянутом дымкой от Фолко мире; его же собственный – сжался, исчез, в нём не осталось ни гор, ни лесов, ни людей – лишь скачущая, скачущая сквозь неведомые пространства жуткая и непонятная фигура Вождя, странным капризом судьбы накрепко притянутая к жизненному пути хоббита.

– Завтра уходим, – глухим от волнения голосом сказал Торин, когда наступил двенадцатый день означенного в письме Вождя времени его выступления. – Фолко! Всё ли готово? Что с Отоном?

– Всё в порядке, мы назначены в дальний южный секрет, – откликнулся хоббит. – Я уложил мешки – провизии негусто, но выбирать не из чего, хорошо ещё, что хоть это досталось.

– Ну, помоги, Дьюрин, – дрогнувшим голосом сказал Малыш. – Давайте-ка спать, завтра день тяжёлый…

Он завернулся в плащ и лёг к огню; его примеру последовал и Торин; Фолко знал, что ему всё равно не заснуть, и остался сидеть, поддерживая огонь.

Однако на сей раз хладнокровие изменило даже Малышу; поворочавшись с боку на бок, он приподнялся на локте и повернулся к хоббиту.

– Фолко! А ты уверен, что его вообще можно убить?

– Кого? – сперва не понял хоббит, погружённый в свои невесёлые размышления. – Ах, его!..

– Ну да! – горячо зашептал Малыш. – Вот я помню, все колдуны нам толковали одно: не знаем, мол, откуда его сила! А вдруг ни мечом, ни стрелой его не взять? Ведь того, древнего, кто сидел в Мордорском Замке, – его ведь убить было невозможно!

– Так что теперь? – с некоторой злостью в голосе перебил друга хоббит. – Выбора нет. Вот пустим стрелу – и всё узнаем. Ну а если ты прав… Что ж, тогда я нам не завидую. Но делать нечего – раз начали, поворачивать уже поздно. Конечно, быть может, у Кэрдана Корабела или Трандуила, не говоря уже о короле Вод Пробуждения, это могло получиться лучше, чем у нас… Но раз их здесь нет, нечего и горевать по этому поводу.

– Ты прав, – уныло согласился Малыш и лёг, укутавшись с головой.

Ночь тянулась медленно, нельзя было даже скрасить томительное ожидание красотой звёздного неба – плотные тучи спустились необычно низко, даже луна едва-едва пробивалась сквозь их непроницаемый покров. Перекликнулись часовые, и тут что-то горячо толкнуло хоббита в правое запястье. В недоумении он поднял рукав – браслет Чёрных гномов побагровел, в глубине серого металла словно билось скрытое пламя; и желтоватый лучик, внезапно пробившись из этой раскалённой глубины, заплясал перед глазами хоббита, постепенно вытягиваясь и опуская остриё к земле; ещё минута – и огненная стрелка, поколебавшись, уверенно застыла, показывая на юго-восток.

Фолко несколько секунд тупо смотрел на огнистое чудо, отказываясь верить происходящему. Слова Гэндальфа он помнил крепко, но поверить всё же не мог; его рука панически рванулась за пазуху, туда, где хранился перстень Форве; голубой камень в свете костра показался непроницаемо-чёрным, а на ритмические взмахи золотистых крыльев мотылька, спрятанного в нём, накладывались какие-то смутные тени, ещё чернее мрака, извивающиеся, подобно змеям; и вот через мягкое сияние похожих на осеннюю листву огней в перстне пролегла неширокая тёмная полоска, она не колебалась – её остриё показало также на юго-восток.

Это был конец. Конец тщательно разработанному плану, относительно простому и безопасному; конец их довольно спокойному пребыванию в отряде Отона, конец… конец… конец… И теперь волей-неволей приходилось, выпрямившись в полный рост, встать лицом к лицу с сильнейшим врагом Запада со времён Войны за Кольцо, кем бы он ни был на самом деле. Желание Торина осуществилось помимо его собственной воли.

Подавив непроизвольно рванувшееся из груди рыдание, хоббит бросился будить друзей.

– Вставайте! Олмер близко!

Перекошенное лицо Фолко подействовало на гномов, точно ведро холодной воды; бормоча себе под нос неразборчивые проклятия, друзья хоббита схватились за оружие. Никто не стал разводить долгих разговоров, выясняя, откуда он это узнал, да точно ли это, да не путает ли он чего…

– Скорее! Навстречу им! Туда!

Лук в руки, стрелу – на тетиву; бегом, бегом, следуя огненной стрелке, по спящему лагерю – только б не заметили раньше времени караульные! Но воины Отона спокойно спали у погасших костров; дальше дозорные – нужно проскользнуть мимо них…

– Поздно, – мертвеющими, не слушающимися губами проговорил Фолко, внезапно останавливаясь возле самого края леса.

Гномы с разбегу чуть не налетели на него, и все втроем поспешно упали ничком в высокую траву, моля великого Дьюрина и Светлую Варду Элберет, чтобы их не заметили, – из леса чуть левее грянул конский топот, а ещё миг спустя раздался крик часового. У Фолко пресеклось дыхание – Олмер вступил в лагерь.

Глава 3

Олмер воочию

Как по волшебству, только что мирно спавший лагерь мигом очнулся. Раздуты были тлеющие под золой угли, разгоняя сгустившуюся ночь; отряд Отона поспешно построился, чтобы приветствовать своего Вождя; тролли, как никогда тихие и робкие, жались кучкой поодаль, не решаясь приблизиться к шатру Отона, где сейчас сидел только что прискакавший Олмер с немногими приближёнными. Три десятка охранников Вождя по-хозяйски расположились у огня, в намерении вознаградить себя за долгое и утомительное путешествие. Люди из отряда Отона охотно присоединились бы к ним – многие были друзьями, – но прежде всего нужно было встретить Вождя.

Мало было их, тех, кто начинал поход в Свободной области, чуть больше двух десятков, троллей сейчас в полтора раза больше, чем людей.

Бойцы ждали, хоббит и гномы стояли среди них; деться было некуда, вырваться они не успели, а теперь любое их подозрительное движение – и бой неизбежен. Фолко видел, как горят глаза у его соседей по строю, какое нетерпение написано на лицах, и понимал, что эти люди умрут по первому кивку своего главного предводителя, умрут, благословляя его имя и его дело.

Торин кусал губу, Малыш просто стоял, словно в забытьи, прикрыв глаза; Фолко изо всех сил боролся с предательской дрожью в коленях; он пытался почувствовать Олмера, разглядеть его своим внутренним взором – и не мог, он помнил запечатлённую в его памяти картину – Войско Вождя выходит из-за Серых гор, и он, зажмурившись, безошибочно ощущает его присутствие – присутствие Силы, теперь ничего этого не было. Как будто тот вновь стал обычным человеком. Или научился держать эту Силу в жёсткой узде, не давая вырываться наружу, как Фолко держал в тисках собственной воли, не позволяя растечься, Силу Талисмана? А может, действовало ещё что-то, о чём он, хоббит, до сих пор не имел никакого представления. Мир был чёток до рези в глазах, хотя Фолко пытался напрячь все свои способности, малопонятные и ему самому; однако ничего не получалось. Мелькнули и исчезли, словно унесённые неистовым ветром, голубые лепестки – и всё.