Екатерина Швецова - Это мой мир Страница 96

Изредка мне удается улизнуть и пробраться на плац, где юноши моего возраста познают воинское ремесло. Дайны оружия, конечно же не признавали, но охрану готовили. Эти ребята вскоре должны были занять свои места в рядах охраны Верховного священника и его приближенных. Их услуги требовались, когда святые отцы выезжали на праздники, на центральную городскую площадь или же сопровождали Императора, в его походах.

О! как я мечтал стать одним из этих юношей! Обзавестись доспехом и собственным мечом, получить возможность путешествовать по стране, искореняя зло. Но, моя работа состояла только лишь из колки дров, да складывания их в поленницы. И ничего для меня не менялось день ото дня.

Я искренне, но без злобы завидовал Винтори, что ему выпал уникальный шанс получить образование. Я с открытым ртом слушал по вечерам его рассказы о прошедшем дне и радовался за него. Как же было здорово, что несмотря на то, что наши пути разошлись, Вин не бросил меня и настоял на том, чтобы мы вдвоем переехали в отдельную келью. Дайны любили Винтори и возлагали на него большие надежды(как говорил сам друг, и у меня не было причин не верить ему) и не стали запрещать нашу дружбу.

Сегодня я снова бросил топор в колоде и убежал на плац. Там росли густые кусты колючего кустарника, но я уже пообломал его ветки так, что в его сердцевине можно было устроиться с относительным комфортом.

Я устроился поудобнее и стал с удовольствием наблюдать за тренировкой. Сегодня парни отрабатывали способы борьбы пешего с конным. Задачу наставник Хмушасс поставил сложную – свалить всадника на землю и убить, пока он не пришел в себя, не задев при этом лошадь. Дайны уважали любую жизнь, кроме человеческой, и старались зверей почем зря не губить.

Пешему воину предстояло увернуться от мчащейся на него лошади и либо одним ударом поперек живота, убить всадника, либо, использовав копье или рогатину, сначала свалить его, а потом уже добить.

С первого раза получалось далеко не у всех. Плац каждые пять минут содрогался то от грохота стали, то от проклятий юношей и громкой ругани наставника.

Я сидел здесь уже второй час и все больше и больше веселился. Мне представлялось это задание через чур легким и я искренне не понимал, как это с ним не справляются остальные. Не удивительно, что я заметил Хомси только тогда, когда он схватил меня за ухо.

– Вот ты где, паршивец! – охранник дернул меня вверх и к себе, и я послушно подскочил, опасаясь оставить ухо в его руке.

– Пусти! – я попытался оттолкнуть его, за что еще и затрещину заработал. Но хорошо хоть ухо он все же отпустил.

– Какого жмырка ты тут снова околачиваешься? – он был зол от того, что ему пришлось меня искать.

– Какое тебе дело? – я предпринял еще одну попытку ударить его, на этот раз ногой. И достал. Хомси охнул и отпихнул меня так резко, что я шлепнулся на землю.

– Ты должен выполнять свою работу! Я уже много раз тебе говорил, либо работай, либо подставляй спину под кнут.

– Да я лучше буду терпеть ежедневную порку, чем колоть дрова! Я не животное, чтобы можно было меня приковать к топору и бросить на задворки!

– Ишь, ты! как заговорил! А ну-ка пошли со мной!

– Не пойду. Сам руби дрова! – я увернулся от его руки.

– Вот еще! И мы идем не чурбаку, а к твоему наставнику!

Идти к Зотису я тем более не хотел. Этот пожилой дайн не сделал для меня ничего хорошего. У него никогда не было для меня ни ласкового слова, ни слов утешения. Только упреки и ругань. А все хорошее, на что все-таки был способен этот человек, получал Винтори – любимчик и отрада всех дайнов.

Я вскочил и попытался бежать. Но не сделал и трех шагов по направлению к внутренней аллее, как Хомси схватил меня за руку и заломил ее у меня за спиной. Я взвыл и послушно согнулся в три погибели.

Охранник повел меня к покоям наставника, а сзади я услышал громкий смех. Надо мной потешались те юноши, на которых я мечтал быть похожим.

Наставника мы застали в обществе Верховного дайна Гуторсисса. Хомси поклонился обоим, не разжимая, впрочем, моей руки. Мне кланяться необходимости не было. В согнутом состоянии я прошел весь путь от плаца.

– Что еще такое, Хомси? Отпусти его, – Гуторсисс повелительно вздернул густые брови.

Охранник послушался и заговорил. Я выпрямился, потирая заломленную руку, и молча уставился на дайнов.

– Я уже докладывал вам, наставник Зотис, что неоднократно ловил этого оболтуса возле плаца, когда там ведет учение мастер Кришшус. И вот сегодня опять. Он бросил работу, зная, что мы готовимся к торжественному пиру, в честь прибытия дайна Ушурусса со свитой из Храма Десяти.

– Да, да. Я помню твои доклады. Но что же ты прикажешь мне делать? Приковать его к колоде?

– Это хорошая мысль, наставник, – Хомси задумчиво потер переносицу.

– Учение храма запрещает нам принуждать наших послушников делать то, что им не по нраву…

– Но в тоже время, ученики должны трудом показать Богам свое смирение и веру, – Зотис перебрал пальцами по спинке кровати.

– Это верно, брат мой, – Гуторсисс не стал спорить. – И наша цель, как наставников, помочь послушникам обрести истинный путь и с любовью отнестись и к труду и к Богам.

Я прищурился, пытаясь понять, к чему они клонят.

– Я полагаю, что следует ограничить физическую свободу этого юноши, взамен предоставив свободу духовную. Он либо докажет своим трудом, что готов к служению Богам, либо останется в тесной клетке бытия до окончания его службы.

Зотис покивал словам Верховного дайна и обратился к Хомси:

– У тебя найдется цепь? Достаточно длинная, чтобы не ограничивать его движения, но в то же время, не пускающая его дальше заднего двора…

– Думаю, что это вполне осуществимо, – Хомси кивнул, а я взорвался.

– Что же вы обсуждаете меня тут, как бессловесное животное! На цепь меня хотите, как кобеля сторожевого? А гавкать не нужно? А то я умею!

– Усмири свой гнев, чадо, – подал голос Верховный. Но я лишь больше распалялся.

– Сколько можно? Почему вы меня так ненавидите? За что? Если вы меня так уж невзлюбили, отпустите, я уйду и больше никогда не вернусь!

– Наша задача, по мере скромных наших сил, спасти как можно больше заблудших душ. Привести людей в веру, ко свету и доброте. Мы не можем позволить тебе уйти. Ты погрязнешь в скверне и жить станешь, аки тот самый цепной пес, в грязи, даже не осознавая этого.

О да! Тут он прав. Как только за мной закроются ворота, я приступлю к делу, которое знал лучше всех. Буду воровать. И мне крупно повезет, если за все эти годы, я не потерял чувствительность и ловкость рук. Которые уже стали покрываться грубыми мозолями от проклятого топора.