Ник Перумов - Черное копье Страница 97

«Ну да, конечно же – ведь твои орки рылись под Башней, наверняка слышали голос… И многое передали тебе, судя по всему».

– Да что вы говорите? – с великолепно разыгранным удивлением в голосе произнёс Олмер, даже чуть привстав со своего кресла, как бы в сильном волнении. – И что же вы там услышали?

– …Мы слышали странные и непонятные нам слова о Тропе Соцветий, о Доме Высокого, о стараниях бывшего хозяина Исенгарда вызнать дорогу к ним – и о многом ещё, но, не в силах понять ни единого слова, мы спасовали и сейчас едва ли в силах дословно воспроизвести всё, услышанное там. Смутные, разрозненные отрывки – Звёздная Гавань, Великая Лестница, Чёрная Земля, дерево Нур-Нур… Башня отнюдь не рассказывала нам занимательные истории – обрывки фраз, одиночные предположения…

– Но что же именно было произнесено о Доме Высокого и Тропе Соцветий? – в упор спросил Олмер.

– Речь шла не об их… э-э… свойствах, а о том, что некий слуга не смог найти пути к ним, – совершенно искренне ответил Фолко истинную правду.

Олмер едва заметно сощурил правый глаз – и кивнул.

– С трудом избегли мы гибельных объятий Шагающего леса. По отвесным скалам, над хищным зелёным морем, мы прошли едва заметными уступами обратно, к устью Нан-Курунира. Исенгард был пуст, узнавать было нечего и не у кого – и мы отправились в обратный путь, на север. Тем более… у нас были подозрения, что именно там мы сможем встретиться с теми, кому нужны сидящие без дела бойцы. Мы решили избрать иной путь – по морю, избегнув бессмысленных стычек, неизбежных в наше смутное время на большой дороге. Корабль Морского народа – тана Фарнака – доставил нас к месту, где Барэндуин вливается в Великое море. Там, в порту, случай свел нас с могучим таном Скиллудром, которого опасается сам Арнор…

– Как это случилось? – перебил хоббита Олмер.

«Нет, не понять мне: зачем он это спрашивает? Донесение Береля писалось с наших слов. Яснее ясного, что мы не станем ни с того ни с сего противоречить сами себе!»

– Я искал кое-кого, – встрял в разговор Торин. – И… схлестнулся с человеком Скиллудра.

– И остался жив? – засмеялся Олмер. – Тогда ты воистину могучий боец, Торин, сын Дарта. Лишний раз убеждаюсь в этом!

– Дело не дошло до драки, хотя, признаюсь, нас развели в самый последний момент, – не обращая внимания на насмешку, невозмутимо ответил Торин.

– Что же тебе было нужно от воина сильнейшего на море тана?

– Узнать, как к этому воину попала монета, подаренная мной моему другу и побратиму, Тервину! – Глаза гнома вспыхнули, из висящего на поясе кожаного мешочка появился приснопамятный скильдинг. – Вот эта монета! Я подарил её моему другу при расставании и твёрдо знаю, что забрать у него её могли, только сняв с трупа! Я хотел найти убийцу.

– И как? – холодно спросил Олмер, не делая пока попыток вернуть разговор в прежнее русло полубеседы-полудопроса.

– Я хотел бы узнать это здесь, – дерзко глядя в глаза Вождю, заявил гном. – Я подозреваю, что лишившие моего друга жизни находятся, увы, здесь, в рядах нашего войска.

Ответом ему был гневный ропот сподвижников Олмера; однако Фолко заметил, что Отон на сей раз хранит молчание.

– Почему ты так думаешь? – спокойно спросил Олмер, словно и не заметил вызова, прозвучавшего в словах Торина.

– Потому что от боя с воином Скиллудра меня удержал сам тан, и я задал вопрос прямо ему: откуда взялась эта монета? И тан сказал, что воин получил её в награду от могучего вождя с Востока, с кем Морской народ делал одно дело. А после боя у Аннуминаса мы узнали, что Скиллудр действовал в союзе с тобой, Вождь. И я прошу тебя сказать мне: кто убил моего друга и брата? Он был мирным кузнецом, знатным мастером, никому не делавшим зла. Нужно найти и покарать убийцу!

– Ты обвиняешь меня в смерти твоего побратима? – невозмутимо поинтересовался Олмер.

– Нет, Вождь, – с усилием сказал Торин. – Тот, кто наградил этим скильдингом воина из дружины Скиллудра, сам получил его от кого-то, скорее всего как часть военной добычи, которая передаётся предводителю. И поэтому я хочу спросить: не ты ли наградил дружинника Скиллудра?

Сосед Отона с яростным рыком вскочил с места; в воздухе свистнул спрятанный до этого под ковром широкий меч, однако Торин сделал едва заметный шаг в сторону, и клинок, разрубив расстеленный ковер, глубоко ушёл в землю. Не моргнув глазом, Торин повторил вопрос.

– Остановись, Зарах! – властно приказал Олмер своему сподвижнику. – Не горячись! Сядь! Мне известно упорство гномов, если уж они задали вопрос, то ответа будут добиваться до изнеможения… – Олмер усмехнулся. – Он дерзит, этот тангар, но… Мне придётся разочаровать тебя, сын Дарта. Многих награждал я – и как могу запомнить всех? Немало храбрецов из числа Морского народа отличились на моей службе – где уж мне дать тебе точный ответ? И уж подавно не могу я помнить, откуда взялась эта монета. Ничего иного я сказать тебе не могу. Тебе придётся довольствоваться этим ответом. – Вождь снова усмехнулся. – Но даже если предположить, что наградил дружинника именно я – что из этого? Пути серебра неисповедимы – скольких хозяев могла сменить эта монета? Прошло слишком много времени, случилось слишком много событий… – Олмер откинулся в кресло. – А теперь, полагаю, следует вернуться к тому, что было после того, как вы достигли устья Барэндуина.

– Значит, мой Вождь допускает возможность того, что эта монета прошла через его руки? – нимало не смутившись, продолжал гнуть своё Торин.

– Вождь, мой добрый гном, ничего не допускает и ничего не отвергает, – ласково сказал Олмер с откровенной насмешкой. – И уж коль скоро ты заявляешь, что шёл к моему делу, пора бы тебе усвоить, что подобным тоном со мной говорят лишь осуждённые на смерть – если у них хватает на это мужества.

– Торин! – дёрнул друга за рукав Фолко.

– Мой Вождь, – внезапно заговорил Отон. – Прошу тебя, не гневайся – гномы доказали свою преданность. Они не отступали в бою и проникали туда, куда не могли проникнуть остальные… Они явили большое мужество!

– Не волнуйся, славный Отон, я не собираюсь обвинять их в измене… – в упор глядя на хоббита, ответил Вождь. – Только измена карается у нас, как ты называешь, смертью, а за дерзкие слова я наказываю не иначе как собственной рукой…

Фолко так и не понял, что произошло в следующее мгновение. Ему почудилось, что рука Олмера вдруг стала неимоверно длинной, и Торин, прежде чем успел что-либо предпринять, оказался распростёртым на полу.

– А теперь продолжим, – спокойно сказал Олмер, одёргивая рукав. – И без обид, сын Дарта, не правда ли? Клянусь Великой Лестницей, я сожалею о твоей дерзости. Отчего не задал ты свои вопросы более пристойно? Мой ответ не стал бы иным, но тебе не пришлось бы испытать некоторых неудобств…