Владимир Коваленко - Камбрийская сноровка Страница 97

   Немайн, наконец, поняла. Не хочет англ решение ни подсказывать, ни навязывать. Желает, чтобы Гулидиен принял трудное дело сам.

   Король Диведа встал, уперся кулаками в стол. Смотрит Немайн в глаза — не так глядел, когда за ушами чесал — на плацу, перед зимним походом. Тогда она принесла спасение. Что теперь? Выбора нет. Есть долг. Долг платят.

   — А для меня, — пропел, припомнив сидовскую застольную, — поход на юг. Вместе с Артуисом ударим, тремя дружинами. Только боюсь, на такого врага, как на юге, мне не хватит ни дружин, ни ополчения, ни повстанцев.

   — Прибавь к своим силам дружину князя Ронды, — сказала сида, — и добровольцев из кланов Глентуи — конница на море не нужна. Я жадная — отдаю лишь то, что самой не надо! Колесницы, например, пять боевых, сорок тяжелых, под груз. Всадников Ивор поведет. Помнишь его?

   — Ап Итела? Из Монтови? Того, кто в Рождественском бою устоял на первой линии, да не один, со всей баталией? Такого забудешь!

   Голос повеселел. Сил–то прибавилось!

   — Колесницы и экспедиционный корпус вообще возглавит… — Немайн вздохнула. — Сестра моя и ученица, Эйра. Она, если что, и осадную машину построит. Береги ее! Не щади. Не прячь. Береги. Знай — в глаза тебе посмотрю. Не на этом свете, так на том.

   Значит, ему придется беречь двоих — чужую сестру и свою жену. И ведь обе полезут в пекло — собственной властью. Обеих не удержишь… Такова судьба короля — мочь многое, но отвечать за куда большее.

   Немайн — сказала. Умолкла — и великий Пенда раскрыл ладонь.

   — От Мерсии с тобой пойдет Окта. Не с посольской охраной, как в прошлый раз, со всей силой графства. И — Пеада, мой сын, и отныне — твой брат. Вместе — десять легионов, три сотни конных, пеших тысячи четыре. Больше отдать не могу — если уж решили главный удар делать на севере…

   Легионы у Мерсийца не те, что у прежних римлян. Были бы те — называл бы себя императором Британии и в подмоге не нуждался бы. Сейчас это отряды разной численности. Бывает, редко, тысяча воинов, чаще около пятисот, а иной раз и неполная сотня.

   За сына не просит. Не девица и не дама, пусть и воительствующая. Но в глаза смотреть будет все равно. И он, и сестра. А враг таков, что вернуться всем — не то, что удивительно будет, а просто чудесно. Если случится — значит, промысел свыше, не иначе.

   Мерсиец прочитал настроение короля первым.

   — Сражение давать не вздумай, — сказал, — твое дело не перебить врагов, а занять.

   — Именно! — подхватила Немайн. — В большую драку не лезть, играть в набеги и контрнабеги, защищать и осаждать города. Прикрываться от врага — рекой, валом, частоколом, лесом, болотом, городской стеной. Обходить по дорогам и без, бить фуражиров, палить обозы… Окта большой мастер, твой брат Рис — тоже. Тебе вовсе не нужно победить. Достаточно продержаться.

   Ни много, ни мало — до следующей весны.

   Великий полководец и вечная воительница смотрят в глаза. Скажи нет — найдется другой вождь. Но что проще? Вести, вместо Пенды, тридцать знамен на Нортумбрию? Там нужно к новой весне успеть взять все города, все холмовые форты и королевские замки. Поставить гарнизоны, назначить начальников. Устрашить, уговорить, улестить. Это — легче? Или, как сида, готовиться к морскому походу, из флота имея полдесятка парусников?

   Гулидиен тянет с решением. Спрашивает:

   — Где ты возьмешь столько моряков? На реке? Рыбаков–десси тебе не хватит!

   Сида дергает ушами.

   — Речные! Вот кого на флот если и допущу, так понемножку на каждый корабль, и чтобы за ними был присмотр! Сам видишь, как службу несут. А возьму…

   Задумалась. Ненадолго.

   — … горняков! Труд у них почти морской — тяжелый, опасный. Думаю, подойдут. А морской премудрости ирландцы научат! Но мне не случайно нужны именно деньги, и именно мерсийское серебро. Золото в Африке свое, довольно дешево, а вот серебра не хватает. Курс хороший. Флот же у императора Григория не слишком занят. Найму дромонов пять. Потом, кроме уладов и Дал–Риады, есть и другие ирландцы. В том числе и те, кто с ними в ссоре. С одной стороны — звон монет, с другой — шанс поколотить старого врага. Кто устоит?

   Гулидиен кивнул.

   — Вот это — мудрая мысль. Я напишу письма… десси по–прежнему считают нас родней, с О`Нейллами у нас мир и торговля. А корабли у них есть! Что ж: Немайн помогает Пенде, Пенда мне, я, чем могу — Немайн. Глядишь, и справимся. Значит, я иду на юг…

   Детали обсуждали допоздна. Вышли на крыльцо — темень, звезды, цикады. Зато — решено. Записывать не стали. Доверие есть, а что до человеческой забывчивости, так она на Немайн не распространяется. Как и способность лгать.

3

   Корабли Немайн, даже деревянные, целиком не горят.

   Это открытие Мервин ап Андрас совершил сразу после пожара, еще до разговора с сидой — и ее решения. Наказанием назвать нельзя: сида ничего дурного команде не сделала. Просто оставила на прежней службе. При головешках? Ее право. Жалование отменила? Так работы нет, а довольствие оставила… А о нем поговорить капитан не успел, да и не особо торопился. Правильно делал!

   Все–таки водяная магия — есть. А как иначе объяснить, что под слоем угля и золы обнаружилось дерево тронутое не огнем — водой! И камни. Балласт. Таков был приказ Немайн — выбросив груз, закладывать ближе к днищу такое же количество камней. Иначе, мол, колеса из воды высунутся, а от воздуха они отталкиваться не могут. Верно, Немайн всегда заведовала текущей водой, никак не ветрами. Оказалось, это и от огня помогает. На дым ушли надстройки, большой кусок борта, верхняя палуба. Огонь сожрал шлюпки и канаты, мачту, вороты–кабестаны. Не пощадил даже оси гребных колес — самое волшебное из всего! Но широкое крепкое днище осталось. Осталась часть борта. Нижняя палуба. Трюмы. Занятые отнюдь не только балластом.

   Зерно. Солонина. Припасы на недалекое путешествие тронуты водой, но не испорчены! Поводи барки по реке хотя бы с год — поймешь, как хранить припасы на воде. Глиняный кувшин с зерном следует не только пробкой закрывать — забивать горлышко маслом. Даже прогорклое защитит от воды. Бочки — ну, тут нужно смотреть, чтобы сделаны были хорошо.