Геннадий Ищенко - Счастливчик Ген (СИ) Страница 98

— Милорд!

— Вы на меня не кричите, капитан! Лучше напомните, в каких случаях закон и заветы богов запрещают такое делать.

— В любом бою!

— А вот здесь позвольте с вами не согласиться. На войне при встрече с благородным противником применять нельзя, на дуэлях и поединках волей богов — тоже. А если на вас напали наемные убийцы или грабители, вы тоже будете играть в благородство? Схватка с пиратами — это тоже бой, но в нем используют все способы борьбы. Есть что возразить?

— Вы правы, но…

— Я прав без всяких «но». Вы выполняете приказ и свой долг. Любой обитатель дворца или его гость, кроме членов королевской семьи, обязан выполнять все ваши требования. И если он этого не делает, то ничем для вас не должен отличаться от разбойника или грабителя. Видел я людей принца. Все рожи в шрамах, настоящие головорезы. Думаю, что они все владеют ускорением, и для того чтобы вас пройти, без колебаний пустят его в ход. А вы не выполните приказ и потеряете людей.

— Я все понял, милорд.

— Когда вернетесь к себе, сразу же пошлите кого‑нибудь к первому министру. Мы действуем с ним заодно, и он должен знать, что все начнется завтра утром, и быть готов. А потом вот с этим письмом надо направить наряд гвардейцев в мой особняк, где дежурят ваши люди. В письме я прошу друзей сразу после завтрака вывести из дворца своих жен. Так мне будет спокойней. Теперь еще одно. В арсенале много арбалетов?

— Сотни три–четыре, точно я не знаю.

— Заберите их все и распределите командам, охраняющим ворота. Утром поставите на боевой взвод. Кто знает, как пойдут дела с Лансом Брагом. Может быть, он не дождется короля и отдаст приказ ломать ворота. Хотелось бы избежать кровопролития, но нерешительность сейчас может стоить большой крови в будущем.

— Сделаем, милорд. Что‑нибудь еще?

— Пожалуй, что все. Только берегите себя, Лен, особенно завтра. И без сопровождения — никуда!

— Все дела на сегодня сделал? — спросила Алина, когда капитан ушел.

— Кажется, все.

— Это тебе только кажется. Раздевайся и ложись в кровать. Сейчас будешь делать самое важное за сегодняшний день дело. А я с сестрой окажу тебе в этом посильную помощь!

Дома я всегда просыпался с трудом, и часто матери приходилось меня будить в школу. Здесь я почему‑то всегда просыпался, едва на улице начинало светлеть. Вот и сегодня я осторожно выпутался из женских рук, стараясь при этом не разбудить их обладательниц, зашел в большую гостиную и сделал свой обычный разминочный комплекс. Потом опять вернулся в спальню, прошел через нее в туалетную комнату и обмылся в ванной, черпая воду ковшиком из стоящей рядом бочки. Я уже был одет и расчесан, когда мои дамы только начали просыпаться.

— Ты что вскочил так рано? — позевывая, спросила Алина. — До завтрака еще много времени, можно было и полежать.

— Знаю я, чем заканчиваются такие лежания, — возразил я. — А мне сегодня расслабляться нельзя.

— Размечтался! — фыркнула она. — Ничего бы не было, ты нас вчера совсем загонял!

— Настоящий зверь! — поддакнула из‑под одеяла Лана.

— Балаболка, а еще принцесса! Вставайте обе и приготовьте то, что возьмете с собой. Надеюсь, что вы еще сегодня вернетесь во дворец, но кто его знает, как все обернется. После завтрака у вас на это не будет времени.

Они нехотя встали с кровати и занялись сначала собой, а потом вещами. На завтрак мы отправились несколько раньше обычного, причем, Алина прихватила с собой пару метательных ножей, повесив их на заранее пришитые петельки в складках юбки.

— Так вот что ты себе пришивала! Почему мне не сказала? — возмутилась Лана. — Я бы себе тоже сделала!

— Тебе нельзя. У меня на юбке глубокие складки, у тебя этого нет, поэтому будет видно, что ты обвешалась железом. Вот закажем эти дамские сумки, о которых говорил муж, будет и у тебя с собой оружие.

Завтрак прошел быстро и скучно. Стах явно нервничал и с облегчением вздохнул только тогда, когда отец густо полил мясо своим соусом и принялся есть.

— Когда пойдешь запирать отца? — спросила Лана, когда завтрак закончился, и мы вышли в парк.

— Сейчас вас провожу и займусь.

Мы вышли на аллею, ведущую к южному дворцу, чтобы жены могли забрать свои вещи и переодеться. Когда до выхода из парка осталось не больше сотни шагов, моя обостренная магией интуиция буквально взвыла, и в следующее мгновение из кустов на аллею выпрыгнул один из тех висельников, которых я видел в покоях наследника. Я шел, держа жен под руки с двух сторон, и единственное, что успел сделать, когда у него в руке появился нож, это отбросить девушек в разные стороны и попытаться отбить его, взмахнув руками перед грудью. В ускорение я перешел и даже отбил нож, но неудачно: лезвие до кости прорезало мне левую руку. Боль хлестанула по нервам, я заорал и упал ничком, спасаясь от второго ножа. Вот никогда дома не умел терпеть боль и здесь, похоже, не научился. Я только начал подниматься, уже понимая, что не успеваю, когда между мной и убийцей метнулась Лана. До того у нее пока ничего не получалось с ускорением, сейчас вышло. Я рванулся изо всех сил, пытаясь сбить ее на землю, но не успел и это. Успела Алина. Она неожиданно появилась сбоку от убийцы, что‑то сделала, и он сломанной куклой упал на дорожку, выронив звякнувший нож. Даже сейчас в ускоренном режиме я не смог отследить ее движений. Остановить свой бросок я уже не мог и лишь постарался схватить Лану и закрутить свое тело, чтобы она упала на меня, а не на камни дорожки. Меня подвела раненая рука. Опять накрыла боль, да так, что потемнело в глазах, и я хорошо приложился о камни, выронив при этом жену, которая покатилась кубарем и застряла со своим платьем в кустах. Постанывая, я поднялся на ноги. Убийца лежал, не шевелясь, видимо, мертвый. Рядом с ним лежала Алина, грудь которой ходила ходуном. Лана стонала и пыталась выпутаться из веток. Я сам ободрал правый бок, а кровью из раненной руки была пропитана вся рубашка, да и на дорожке ее было много набрызгано. Первым делом я подошел к нападавшему и убедился, что он мертв. Жена перерезала ему горло до самого позвоночника. Алина уже почти отдышалась и сейчас делала попытки подняться. Я ей помог, и мы, опираясь друг на друга, побрели к Лане. Совместными усилиями освободили ее платье, оставив в ветвях клочья ткани от нижних юбок. После этого мне стало совсем плохо: в ушах зазвенело, навалилась такая слабость, что ноги подкосились, и я рухнул на дорожку, ударившись раненной рукой. Боль погасила сознание.

Пришел я в себя уже в наших комнатах переодетый и с перевязанной рукой. Как оказалось, Алина, которая пострадала меньше нас, пришла в себя и добежала до дворца, откуда вернулась уже с гвардейцами. Меня доставили домой, и знакомый мне врач сделал перевязку, а Алина умудрилась поменять рубашку. Лана отделалась легко, она лишь поцарапала ноги ветвями и растянула на них связки, воспользовавшись ускорением без необходимых предшествующих тренировок. Я попытался подняться, но был остановлен подбежавшей Алиной.