Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда! Страница 98

— Сейчас расскажу, — сида зябко охватила предплечья ладонями. Это людей костёр на открытом воздухе спасает от холода. А сиду колотит! Полтела прогрелась — и организм решил, что не стоит тратить ограниченный запас топлива на обогрев. И другая половина — мёрзнет, как ни повернись! А палаток поставить не успели. Можно, конечно, уйти от костра подальше, но не мёрзнуть же десятерым ради одной. — Хотя нет… Хочу услышать, как поняли ваш успех ученицы.

Старшая шепчет на ухо. Права.

— Сестра, расскажи ты.

Эйра тянет руки к огню. Не так уж ей и холодно. Но — повод время на размышления получить. Хоть капельку.

— Мы много говорили про Северн, — начала издали, а сама думает, решает задачку. Хороший дипломат получится. — Река — проблема для армии. Большая река — проблема большая. На целый мост мы надеяться не смели. Всё, что придумали — это снова сделать наплавной. Как через Нит.

Вопросительный взгляд. Кивок в ответ. Пока всё верно.

— Немайн говорила: получим барки из Роксетера, поставим на половину лучников, и так прикроем строительство переправы. Так бы и сделали: надёжно, но долго. А тут вы со своим языком…

Барды переглянулись. Пущенное Неметоной прозвание для захваченных пленников им понравилось. И понемногу приживается в войске. На деле языков было трое. Один ничего не сказал, другой пытался лгать. А толку, если было с кем сверить показания? Ну, разве прожил подольше — но неприятно.

— Так мы узнали о засаде. Наследник Хвикке — до гемота, ихнего народного собрания, он все ещё не король — решил поймать наших союзников из Кередигиона. Отобрал из ополчения вояк похрабрее, присмотрел лощинку, куда те собрались наведаться за добычей. По бокам — лес, поперёк дороги завалы приготовлены, деревья подсечённые… Всё и случилось, как задумывал, только позади кередигионцев принц Рис шёл. Со всей нашей конницей. Саксы окружили союзников, а за спиной следить забыли. Рис навалился на саксов сзади — сразу стали не вепри, а поросята: бегут и верещат. Молодой Хвикке на коня залезть успел, а удрать не сподобился. Вот и получилось — не стало у саксов ни короля, ни наследника. А от полутора тысяч самых сорвиголов несколько беглецов на тот берег прибежали. Что понарассказывали — не знаю, только Глостер затворил ворота, ополчение отступило дальше, на восток, да ещё и на части развалилось: всяк норовит свой хутор прикрыть. А про мост забыли. Вот и выходит: не узнай мы о засаде, не видать нам моста, как своих ушей!

Немайн скосила вбок глаза. Вытянула уши вперёд…

— Не видно, — пожаловалась. Дождалась улыбок, продолжила:

— Всё верно. А о засаде мы узнали благодаря вам. Так что к мосту добавьте и три сотни клидоговых упрямцев: все согласились, что до подхода главных сил будут меня слушаться.

Теперь у неё было больше тысячи всадников — и дело нашлось всем. Иные пытаются задержать сбор ополчения, отвлекают саксов рейдами. Остальные, вместе с пехотой, превратились в кротов. Которым каждый вечер напоминают: ведро пота — капля крови. Твоя — или товарища. Вокруг Глостера встали три лагеря — напротив каждых ворот. Между лагерями протянулся частокол — в два ряда. Потом — рвы. С обеих сторон. За рвом — ещё ров. В каждом лагере выросло по наблюдательной башне. Саксам внутри наверняка ясно: камбрийцы готовят долгую осаду. И хорошо.

Работа трудная и не совсем привычная, но понятная. Зачем рвы и частокол, ясно. Зачем колья, ясно. Зачем капканы-стрекала, тоже вполне понятно. И триболы, шипастые железные шары, нужны тоже. Скоро ополчение Хвикке оправится от потерь — и явится на помощь городу. А ведь в одном городе не меньше тысячи воинов засело. Придётся держать осаду снаружи и вести внутри. А решит всё река: Глостеру не помочь, а гленцы получат всё нужное. Раненых вывезут, и даже подкрепления получат.

«Сида знает, что делает!» — таков был общий глас. Немногие скептики нашлись на военном совете.

— У них там припасов на три года! — заявил Окта. — Я знаю, я им сосед. И бывший союзник. Мне показывали.

— Поэтому я предлагаю сделать мангонель. Разобьём стены — и на приступ.

Понравилась принцу Рису мощная машина.

— Можно ещё малыми машинами огонь кидать, — заметил Ивор, — углей раскалённых в железную клетку насыпать… При полёте ещё и раздует.

Немайн слушала, подперев кулачком подбородок. Как добрая мать слушает лепет детей. Первой — сестра заметила.

— Ты всё уже решила!

— Не то чтоб решила. Мангонели — построим. И перрье. И огонь метать хорошо. Но все забыли штуку, что случилась на Белтейн!

— Суд? Это когда ты римский ход в Кер-Мирддин создала?

— Не создала, нашла. Такой же должен и в Глостер вести. Римский стандарт. Если саксы озаботились найти, приставить стражу или засыпать — поставим мангонели. Советник у них был. Вот только вряд ли озаботился обороной.

— Да какая разница, как называть: нашла, создала… А почему не торопиться?

— А рвы? А стрекала? А камнемёт? А те двести тысяч стрел, что нам привезли? Что, добру пропадать? Я жадная! Я подожду ополчение. Пусть придут. Пусть — отведают. И когда они подожмут хвост и разбегутся — мы возьмём город.

— То есть нам заниматься внешней обороной?

— И внутренней тоже. Хороший гарнизон будет делать вылазки. А уж видя помощь — и плохой себя попробует! Полагаю, недели две на подготовку у нас есть. Давайте распределим работы…

Себе Немайн оставила город. То есть — сходить туда раз-другой, «поднять настроение» защитникам.

Первый визит в подземелье показался обескураживающим: ход оканчивался стеной из слежавшейся земли. Немайн вскинула глаза вверх. Никаких признаков проседания свода. Зато на стене нацарапано: «FODITE». «Ройте».

— Будем рыть, — пожала сида плечами. — Ничего другого не остаётся. На всякий случай — держите наготове клеть.

Её немедленно оттёрли. В благожелательность писавшего не верилось — а зря. Через несколько минут работы один из заступов стукнул о крышку сундука. Дренаж работал — и старинная вещь рассохлась, а не сгнила, сохранив внутри кусок пергамента.

Кто бы ты ни был — раз ты читаешь это, ты владеешь латынью, и смог найти тайный ход. Раз он тебе интересен — ты или осаждаешь саксонскую твердыню, либо заботишься о безопасности отвоёванной у врага. Если ты сакс — прими моё проклятие, убийца, быть может, оно хоть немного отравит тебе победу. Если ты бритт или римлянин — тебя благословляет Сибн верх Кинвайл, королева Кер-Глоуи. Я последняя в моём роду, а потому завещаю королевство тому, кто освободит его — потому, что мой Кер-Глоуи пал, и только каменная базилика пока стоит, дав приют последним защитникам. На улицах — гарь и крики, и за последний час к нам не удалось прорваться более никому из граждан. Остаётся заключить, что королевства более нет: лучшие граждане погибли вместе с моим отцом и братьями на поле близ Дирхэма, остальные умирают теперь. Немногих спасшихся сюда мы вывели через подземный ход. Я, однако, остаюсь, как и полсотни защитников, для того, чтобы враг не сразу начал искать беглецов. Полагаю, мы займём саксов не меньше, чем на два дня. За это время мы засыплем ход хотя бы локтей на пятьдесят и замаскируем ход деревянным щитом, благо в помещении, куда он выходит, стены обиты дубовыми планками. Надеюсь, саксы не заметят, что часть обивки несколько новее, или решат, что это следы ремонта. Ещё я должна тебе сказать, что выйдешь ты в базилике — вряд ли варвары её разрушат, скорей используют для чего-нибудь. Это большое каменное здание в центре города. В нём удобно накопить войска перед внезапным ударом. Будь осторожен, мой друг — и отомсти за нас хорошенько! И не забудь вспомнить добрым словом тех, кто в день поражения верит в окончательную победу своего народа.